День мертвых

Грубер Майкл

Варела снова его ударил. Не со всей силы, но ровно так, чтобы причинить боль и унизить, и Мардер понял, что мексиканец готов продолжать в том же духе хоть всю ночь. Постепенно может дойти до повреждений мозга, как нередко бывает в боксе и американском футболе. В его конкретном случае вероятность превращалась в уверенность. Он заговорил:

– Вам нужно иметь в виду кое-что: я переехал сюда еще и потому, что недавно у меня нашли неоперабельную аневризму сосудов мозга. Если ваш человек будет вот так меня дубасить, то она разорвется, и я умру. Вам-то, наверное, плевать, но есть люди, которым не все равно, в том числе Пепа Эспиноса. Она может задаться вопросом,

почему по приказу сотрудника, как я догадываюсь, Управления США по борьбе с наркотиками американского гражданина подвергли пыткам, которые привели к его смерти.

Мужчина стрельнул глазами мимо него и, видимо, получил от Варелы какой-то знак, потому что снова заулыбался.

– Никто никого не пытает. На тебе ни единой царапины. Давай продолжим. Может, просветишь меня, зачем экс-редактору вести дела с Сервандо Гомесом, известным наркоторговцем?

– Никаких дел с Сервандо Гомесом я не веду. Это обычный рэкет. Он сдирает с меня пять кусков в месяц. Я подумал, что оно того стоит, потому что предыдущего владельца убили.

– Неужели? Почему же ты не обратился в полицию?

– Отличная идея, – сказал Мардер и, размяв шею, добавил: – Сеньор Варела, у меня вымогает деньги преступник по имени Сервандо Гомес. Пожалуйста, остановите его.

Варела опять ударил его, но заметно слабей прежнего.

– Никто не любит умников, Рики. Значит, ты несчастный пенсионер, жертва рэкета. Который по какой-то случайности привез с собой хорошо вооруженного наемника. Почему бы тебе не рассказать мне про Патрика Скелли?

– Мы с ним друзья. Он занимается проблемами безо-пасности и, когда услышал, что я собираюсь в Мичоакан, напросился поехать со мной и обеспечивать охрану.

– Консультант по безопасности, значит. Такой специализацией можно прикрыть множество грехов. На кого еще он работает?

– Понятия не имею. Мы не обсуждаем другие его дела. Вообще-то, насколько знаю, в этой сфере весьма ценится конфиденциальность.

– Так ценится, что в Мексику приходится въезжать по подложным документам?

На это Мардер ничего не ответил, и после паузы незнакомец продолжил:

– И ты, конечно же, не в курсе, что Патрик Скелли под несколькими вымышленными именами поддерживает тесные отношения с азиатским картелем Кхун Са и китайскими торговцами оружием. Он сотрудничает с террористами, перевозчиками наркотиков и, самое худшее, с торговцами людьми. Меня удивляет, что ты дружишь с подобным человеком. Редакторы обычно не водятся с преступниками международного уровня.

– Мы вместе воевали во Вьетнаме. Он спас мне жизнь.

Мардер давно уже заметил, как упоминание о Вьетнаме действует на мужчин, которые там не служили и при этом строят из себя крутых. Лица у них словно бы сдувались – помимо их воли. И в отместку они начинали вести себя еще жестче, как и в этом случае.

– Ладно, Рики, позволь рассказать тебе о том, что происходит на самом деле. Твой дружок пытается наладить тут какой-то бизнес – может, для американских заказчиков, может, для азиатов. С картелями ситуация нестабильная, и этот участок побережья – лакомая добыча, бери не хочу. Скелли использует тебя как прикрытие – тебя, твою землю и эту дебильную затею с народными ремеслами, с которой ты носишься. Ремесла, ну как же! Чтобы обезопасить свои наркотические делишки, он натаскивает сейчас личную армию, и я готов поспорить на три зарплаты, что ему уже везут оружие. Ну да, я не знаю, какое место занимаешь ты в его планах, и мне это без разницы, но послушай вот что и запомни мои слова. С этого момента

мы насядем на вас по полной. Мы будем знать, с кем ты встречаешься, что тебе привозят и что от тебя увозят. Мы будем ближе к тебе, чем маленькая chica, которую ты трахаешь, и от нас ты не отделаешься, как от хахаля этой сучки. Ты замарался, Рики, и я тебя засажу. Старость ты проведешь в тюряге строгого режима с такими же гангстерами. – Он вырвал из блокнота листочек, что-то написал на нем и засунул Мардеру в карман рубашки. – Это мой прямой номер. Если надоест заговаривать зубы и расхочется в тюрьму, звони. Аста ла виста, урод.

С этими словами он взял папку и вышел. Варела нагнулся и разомкнул наручники, затем придержал для Мардера дверь. Они снова двинулись по залитому светом коридору. Полицейский остановился перед дверью без всяких табличек и постучал.

Открыл Гил. Мексиканцы перебросились парой слов, но говорили так тихо, что ничего было не разобрать. Потом Гил исчез в комнате, и Мардер успел заметить, что полицейский там не один. С ним был молодой человек в шелковистом бежевом костюме и белой водолазке с золотым кулоном на цепочке. Такое лицо забыть непросто, и Мардер его уже видел – в замечательном оптическом прицеле своей винтовки. Незнакомец был среди людей, которые повыскакивали из машин, подбитых Скелли на насыпи; Мардер еще принял его за главного.

Гил вернулся и вручил Мардеру пакет с его вещами. Из пакета пахло горелым. Он осмотрел свой сотовый телефон, понюхал его. По всей видимости, мобильник с полминуты продержали в микроволновке, превратив его в бесполезный сувенир.

– Можешь идти, – сказал Варела.

– Ну и как я должен добираться домой?

Полицейский пожал плечами.

– Вызови такси. У тебя сотовый есть.

– Он неисправен.

– Тогда звони по городскому. В конце улицы есть таксофон. Главное, вали отсюда.

И он указал на дверь.

Мардер покинул офис и спустился по лестнице, но на последней площадке помедлил. Выключив свет, он приотворил стальную дверь, присел на корточки и выглянул наружу. Машина, на которой его привезли, стояла там же, где и раньше. Он улегся на пол, очень медленно толкнул дверь и, протиснувшись в щель, постарался как можно тише закрыть ее за собой. Щелчок, с которым она встала на место, показался ему громче выстрела. Мардер по-пластунски сполз с крыльца и присел в его тени, под прикрытием джипа.

С опаской высунувшись из-за переднего крыла, он разглядел у тротуара две машины – темный фургон и какой-то крупный седан. На них должен был падать свет уличного фонаря, но лампочка очень кстати перегорела. Со своей позиции Мардер видел только красный огонек сигареты, которую кто-то курил, привалившись к фургону. Очевидно, его планировали сцапать, когда он выйдет из здания и, ничего не подозревая, пустится на поиски мифического таксофона – как он наверняка и поступил бы, если бы не заметил в комнате с Гилом заправилу из Ла Фамилиа.

В этот момент Мардера словно озарило. Прежде он думал, что примирился со смертью, как минимум – с мистером Тенью, но теперь вдруг осознал: ему совсем, совсем не хочется, чтобы мясники из Ла Фамилиа заживо расчленили его, а туловище бросили посреди центральной площади, нацарапав вместо эпитафии неграмотные каракули. Для начала, это оскорбляло его редакторский вкус, а еще больно ударило бы по его дочери и по общине, выросшей вокруг Каса-Фелис. «У меня есть причина жить, – подумал он, сам себе удивляясь, – ну или не умирать такой смертью, что, по сути, то же самое».