День последний
Шрифт:
Обрад, до тех пор стоявший в стороне, как будто все происходящее совершенно его не касалось, поднял голову и подошел к Момчилу.
— Ты в самом деле хусара своего женить на нашей девушке хочешь? — тихо спросил он.
Момчил кивнул.
— Мы христиане и человеческой крови не проливаем, — еще тише продолжал Обрад, глядя Момчилу в глаза.
Момчил сперва нахмурился, как будто рассердившись, но потом захохотал.
— Ладно, ладно, он тоже не будет проливать. Твоим станет — христианином,
Обрад остался как будто недоволен и хотел что-то возразить. но в это самое время послышались крики, топот копыт, и в село влетел Райко со своей дружиной. Скоро всадники остановились перед крыльцом Обрада.
— Доброе утро, Момчил! — весело крикнул Райко, не слезая с коня, и взгляд его остановился на разубранной невесте с женихом. — Да тут свадьба? — еще веселей продолжал он. — Там царская, а здесь хусарская! В добрый час, в добрый час!
— Во-время поспел, Райко! — медленно промолвил Момчил, насупившись. — Рано с дружиной прибыл. Чего-чего, а пиров да бесед никогда не забываешь.
— Что поделаешь! — виновато ответил Райко, густо краснея. — Дорога дальняя. да и заблудились мы ... Кабы не петухи, долго еще плутали бы вокруг этого проклятого Чуй-Петлева, будь оно неладно! А ты не сердись, — без передышки продолжал Райко. — Я привез тебе то, что ты хотел. И Сыбо... Знаешь? Сыбо, побратима твоего. И языка. ВоТ этого боярина. ..
— Вижу, — прервал Момчил, вперив пристальный взгляд в пленного. Потом кивнул Сыбо: — Здравствуй, Сыбо! Вот после скольких лет встрегюься привелось.
— Здравствуй, Момчил-побратим, — ответил медвежатник и, сойдя с коня, подошел к Момчилу.
Оба молча, со сдержанным волнением, братски обнялись и облобызались.
— Все долой с коней и ступайте в дом! — коротко приказал Момчил, отходя от перил. — С хусарской свадьбой покончено, теперь царской займемся... И тебя, боярин, милости прошу! — кинул он пленнику, прищурившись.
Тот, ничего не ответив, ловко спрыгнул с коня.
— А вы, сваты, без меня свадьбу играйте. Молодые посаженому отцу потом руку поцелуют. Не хмурься, Об-рад! Прочти им, что по-вашему полагается! О Кане галилейской там: или о Соломоне, —что знаешь...
Распорядившись таким образом насчет свадьбы, Момчил толкнул ногой дверь в горницу и первым вошел в нее. Райко, Сыбо и боярин последовали за ним.
1 ОТРОК И БОЯРИН
Они вошли в просторную горницу Обрада. Вдоль стен тянулась низкая скамья, а над нею полка, заваленная связками сухих трав, от которых вся горница пропахла укропом, божьей травой, ромашкой. В нише возле очага стояли рядком с десяток книг, больших и маленьких, все в прочных переплетах с медными застежками. Сквозь два узких окошка, пробитых под самой крышей, проникали утренние лучи и шумный многоголосый
Все сели по местам: Момчил и Райко на покрытую медвежьей шкурой скамью против окон, так что на них падал сноп солнечных лучей; усталый Сыбо — полулежа, в самом темному углу; а боярин — на низкий трехногий стул, поставив его возле очага, у самой двери. Рядом с задумчивым, мрачным Момчилом и полузасыпающими Райко и Сыбо пленник выглядел бодрым, живым. Не спуская горящих черных глаз с воеводы хусаров и облокотившись правой рукой на колено, он разглаживал ею свои лоснящиеся усы и подстриженную кудрявую бороду.
После небольшого молчания Райко' наклонился к Момчилу и стал что-то тихо ему объяснять, указывая на боярина. Момчил не изменил положения, словно не слышал того, что говорит племянник. Наконец, когда тот кончил, воевода тряхнул головой, словно отгоняя какие-то мысли, и взглянул на пленника. Губы его иокривила насмешливая улыбка.
— Вот так встреча! А, боярин Воислав? — промолвил он. — Мне и во сне не снилось, что приведется увидеть тебя здесь. Что же, ты оставил кира Пантелеймона и дочку его, красавицу Теофано?
Пленник отнял руку от усов. Глаза его загорелись гордым огнем.
— Хоть я твой пленник и жизнь моя в твоих руках, помни, что я — боярин, а ты только атаман разбойников, бунтующих против царя и властей, — твердо произнес он.
— А ты признаешь царя, боярин? — спросил Момчил, опершись локтями на колени и вперив взгляд в собеседника. — Я слыхал, будто ты в Царьграде был и там все вокруг сербиянки Неды, вдовы царя Михаила, вертелся? Правда это? Тогда понятно, почему ты черноокую Теофано оставил!
— Замолчи, хусар! — гневно воскликнул боярин Бои-слав, вскакивая на ноги, и рука его сделала невольную попытку выхватить меч, отнятый разбойниками.
Рука упала, но он не сел, а шагнул к Момчилу.
— Не говори хульных слов, Момчил, — промолвил он уже примирительно. — Царица Неда — мать багрянородного болгарского царя, которому я служу.
— Ну, а теперешний, Двойная борода, он какой? А?
— Иоанн-Александр — насильник и похититель престола, — без колебаний ответил пленник.
— Значит, нам с тобой по пути. Коли схватят нас царские люди, ты, хоть боярин и владетель, а с нами, разбойниками, висеть будешь, — быстро проговорил Мом-чил, подмигнув.
Райко встрепенулся.
— Верно! — смеясь, воскликнул он. — Да здравствует виселица! Она всех равняет...
Но боярин нахмурился.
— Это не одно и то же, — высокомерно возразил он, не глядя на Райка, который продолжал смеяться, что-то бормоча себе под нос. — Вы не повинуетесь царской власти, а я иду только против незаконного царя. Без царя и бояр царство быть не может.