Деревенщина в Пекине 2

Афанасьев Семён

— Лян Вэй? — по ту сторону линии раздаётся удивлённый голос модели, в котором слышатся вопросительные нотки. Всё-таки я никогда не звоню без причины. — Что-то случилось?

— Дело есть. Денежное, — отвечаю я, ловя на себе взгляд вьетнамки. — Ума не хватает, очень нужен твой совет.

— Так-так, интересно, — в голосе собеседницы звучит любопытство. — Вводи в курс дела.

— Не по телефону, — резко отрезаю. — Когда будешь свободна? Нам бы встретиться с тобой лично, обсудить всё с глазу на глаз.

— Нам? — удивление в голосе модели усиливается и я почти

физически ощущаю, как в её голове начинают крутиться шестерёнки в попытке просчитать ситуацию.

— Да, я буду не один, а с До Тхи Чанг.

Проходит несколько секунд, прежде чем модель наконец отвечает:

— Ладно, считай тебе повезло. Я сейчас неподалёку и время свободное есть. Ждите, сама к вам приеду. Будь готов подробно изложить суть дела.

Спустя полчаса Бай Лу уже сидит в кресле возле меня, держа в руках чашку ароматного зелёного чая. Модель плавно переводит взгляд с меня на вьетнамку и обратно, выслушивая нас поочереди. До Тхи Чанг, скрестив ноги, по-прежнему находится на широком подоконнике, лишь изредка вставляя реплики.

— … Сейчас необходимо действовать быстро, — итожу. — Нужно по всем правилам, шаг за шагом, подготовить надёжную цепочку сбыта. Выкупить половину партии, быстро распихать товар по клиентам, вернуть вложенные деньги и забрать вторую половину.

Модель с расфокусированным взглядом ставит чашку на низкий столик и задумчиво потирает подбородок, явно мысленно просчитывая все риски.

— Миллион долларов наличными в обороте, я правильно понимаю? — уточняет она, прищурившись и окидывая нас пристальным, изучающим взглядом.

— Именно так, — киваю в ответ.

— Без каких-либо гарантий, расписок, под одно лишь честное слово?

— Как есть, — развожу руками, других вариантов действительно просто нет.

— И эти деньги уйдут под абсолютно незаконную схему… — тихо рассуждает вслух модель, — Более того, миллион долларов надо передать на территории Вьетнама с той стороны границы, налом в чемодане. Я ничего не путаю?

— Абсолютно верно.

Бай Лу глубоко вздыхает, поднимает пронзительный взгляд и задаёт вопрос, который, кажется, волнует её больше всего:

— А с чего ты вообще взял, что подобная сумасшедшая задача в принципе выполнима?

— У меня вообще на эту тему нет финансов, пока не мой уровень, — констатирую то, что она с высокой вероятностью и так предполагает. — И кредит мне такой точно никто не выдаст — денег не хватит, даже если я наберу микрокредитов по всему Пекину. Каких-либо других решений у меня тоже нет. Но зато имеется чёткое макро-понимание, как у студента своего университета, что действовать нужно незамедлительно. Но как именно — ты права, я пока не знаю.

— Аха-хах! Кредиты на такие суммы предполагают наличие залога. Твои почка с печенью, если что, даже вместе взятые столько точно не стоят. — Модель вытирает глаза. — Это я на случай разных интересных твоих мыслей.

— В эту сторону даже не думал. Но раз уж тема поднялась, на какую сумму могу рассчитывать?

— Даже если всего тебя целиком выпотрошить и по запчастям продать со срочной наценкой, нужной

суммы всё равно не набрать, извини. Кстати, если вдруг не в курсе, на Шри-Ланке человек оптом стоит примерно двадцать пять тысяч долларов, если полностью разобрать на органы. Мировой центр чёрного рынка трансплантации, цены давно известны. Так что, человеческая жизнь оценивается отнюдь не в те суммы.

— Тебя разговор ни к чему не обязывает, — спокойно говорю ей. — Из всех моих близких и знакомых сейчас есть от силы два-три человека, к кому я в принципе могу обратиться с подобным вопросом. И ты в этом коротком списке стоишь на первом месте, как человек, способный дать действительно стоящий совет.

— Почему?

— Твой личный уровень в определённых иерархиях — специфические компетенции, — отгибаю от кулака мизинец. — Личные отношения со мной, — безымянный. — Которые позволяют получить честный и достоверный ответ без обиняков и оговорок. — Средний.

— О личных отношениях я бы не была столь категоричной.

— Переформулируй, — предлагаю. — Под словом обычно понимают чуть иное, но я лучше не скажу.

— Ладно, считается. Хорошо, я тебя услышала. Давай тогда для начала потенциальную рентабельность. Какие там показатели?

— Около двадцати процентов, — хрипло отвечает До Тхи Чанг на корявом, но вполне узнаваемом китайском.

— То есть двести тысяч чистоганом на каждый вложенный миллион в месяц… — китаянка не сводит взгляда с вьетнамки. — С одной стороны, с учётом криминального характера бизнеса, высокие риски вполне очевидны. Но с другой — и выхлоп более чем соответствующий. На банковских депозитах таких процентов не заработаешь.

— А кто сказал, что это вообще криминал? — неожиданно резко вскидывается вьетнамка, спрыгивая с подоконника и подходя ближе.

В её глазах вспыхивает возмущение.

— У тебя есть другой термин? — парирует Бай Лу.

— Криминалом обычно называют то, что напрямую причиняет кому-то вред. Например, грабёж, вымогательство или там бандитизм всякий с применением насилия. А тут, если начистоту, единственные пострадавшие — налоговые ведомства двух стран. Простым людям мы точно плохо не делаем, скорее даже наоборот. Вся наша продукция — высочайшего качества по вполне себе приемлемым ценам.

— То есть о государстве своём ты не думаешь? — модель саркастически выгибает бровь.

— Я не знаю, как оно у вас, великих китайских патриотов. Но во Вьетнаме государству и без таких как мы прекрасно хватает мест, откуда взять деньги. На мелочь вроде нашего бизнеса сейчас просто не обращают внимания, — вьетнамка упирает руки в бока.

— И всё же? — китаянка напирает.

— Государство — это ни разу не человек, если ты вдруг не в курсе. Простым же людям мы наоборот регулярно отстёгиваем часть прибыли — на благотворительность. Что касается государства… — вьетнамка осекается. — Предлагаю в этом месте остановиться: если продолжим — будем ссориться о политике, а собрались совсем по-другому поводу. Если конкретный бизнес тебе неинтересен, давай не будем тратить твоего драгоценного времени.