Дерево ангелов
Шрифт:
— Как вы думаете, как там в Австралии? Каково было бы жить там? — Нина теперь стала так же медлительна в мыслях, как и в движениях.
— Как в раю, по-моему. Там еще столько неизведанного! Это одна из величайших радостей в ботанике — столько всего еще предстоит открыть. — Он перевернул страницу, и они стали разглядывать животных. — «Поразительное сумчатое», — прочел он вслух подпись под иллюстрацией с кенгуру. — А вот утконос. Когда первые колонисты послали в Англию заспиртованный образец, здешние зоологи решили, что это мистификация.
Внизу страницы была еще одна иллюстрация: «Коренной житель. Аборигены живут сегодня точно
— А попугаи — длиннохвостые, волнистые, какаду… Разве не великолепные птицы?
Красно-синий попугай был в точности таким же, какого Нина видела в пабе на Флит-стрит. Застигнутая врасплох, она быстро отвернулась и смахнула выступившие на глазах слезы.
— Нина, дорогая… — Джереми положил книгу на пол и взял ее руки в свои. — Если тебе нужно поговорить, если я чем-то могу помочь… Я знаю, как трудно бывает порой не разувериться в Христовой любви и сострадании…
В комнату вошла Анна, но, увидев их, остановилась.
— Что случилось?
— Нина немножко расстроилась. Я как раз собирался сказать ей, как замечательно, что она приехала в Челтнем. Очень хорошо, что в такое время вы с ней будете вместе. — Он выпустил руки Нины.
— Да, — отозвалась Анна, — мы очень рады, что ты с нами. — Она села на стул напротив них. — Нина, ты нервничаешь из-за полицейского расследования, да? Я и сама на этот счет беспокоюсь, нам ведь ничего не сообщают. Давно собираюсь написать им, поинтересоваться, как двигается дело. Джереми, дорогой, поможешь мне с письмом? Мы должны обратиться к офицеру, ведущему следствие. Нина, как его звать?
— Не знаю.
Джереми наморщил лоб:
— Капитан военной полиции… Он был на похоронах, но ушел, в дом уже не вернулся. Капитан Стерлинг, что ли. Ему-то и надо написать.
— Так мы и сделаем, — решила Анна. — Нина, так его зовут Стерлинг?
— Я точно не знаю, говорить со мной приходили несколько офицеров. — Ее пальцы нащупали браслет со скарабеями. — До родов осталось совсем немного, и я не хочу думать обо всем этом. Фрэнк с ними свяжется, я попросила его разобраться со всеми моими делами…
— Но как же, Нина… — начала было Анна, но Джереми остановил ее.
— Это не горит, — вкрадчиво заверил он, а потом поднял книгу и осторожно положил ее Нине на колени. — Можешь оставить себе, Нина. А мы пока не станем писать в Брайтон, если тебя это расстроит.
_____
Закутавшись в шаль, Нина закрыла утренний номер «Таймс», в котором сообщалось, что мятежники взяли штурмом Зимний дворец и Керенский бежал. Наконец-то Россия выйдет из войны.
Сидеть на скамейке в беседке было холодно. Сад уже оделся в золото и багрянец, а через несколько недель будет стоять голый, мертвый. Фэй переслала из Брайтона три письма, и Нина без интереса глядела на лежащие на столе конверты. Первое письмо было из банка, второе от Лидии Барнс, а третье — без обратного адреса и надписанное незнакомым почерком. Его-то она и вскрыла первым. Вместо письма внутри оказалась скверно напечатанная на серой бумаге листовка. Некоторые абзацы были подчеркнуты синими чернилами.
«Гомосексуализм — это тайное оружие Германии, которое разрушает британскую нацию изнутри. Людей, слабых в нравственном отношении, немецкие агенты обрабатывают, превращая в педерастов
Ахнув, Нина вскочила на ноги, неуклюже обошла стол и побежала по лужайке к куче листьев, которую садовник сгреб в углу. Какая мерзость, подлость! И каким мерзким и подлым должен быть человек, который послал ей это! На ходу она стала рвать листовку в клочья, а перед глазами у нее стояло лицо капитана. Подбежав к куче, она бросила клочки бумаги на землю и яростно втоптала их каблуком в сырые листья.
Тяжело дыша, она развернулась назад к дому, и в этот миг ее пронзил первый приступ боли.
Глава двадцать вторая
— Тужьтесь! Если не хотите убить ребенка, надо тужиться!
Нина постаралась натужиться, а потом все потонуло в ее бесконечном крике.
— Что это?
— Люминал. Сейчас она уснет.
В ухо Нине зашептал чей-то голос:
— Бог спас вашего сына. И вас. Господь помиловал вас обоих.
_____
— Смотри, я подержу его для тебя. — На фоне окна вырисовался темный силуэт. — Доктор Харрисон говорит, что никогда не видел у новорожденного столько волос. Точно такого же цвета, как у его отца и у меня. А глаза голубые-голубые — прямо как у моей мамы!
Доктор сполоснул руки.
— У вас очень много разрывов, но без щипцов нам бы не удалось спасти ребенка. Никаких признаков инфекции нет. — Он взял полотенце. — Вы застали нас врасплох. Придется мне оставить указания, чтобы за вами хорошенько приглядывали.
Скоро в комнату вернулась Анна.
— Нина, доктор оставил тебе немного морфия. Очень больно?
— Нет. — Нина не отваживалась пошевелиться из страха, что закричит, но она заслужила эту боль, ведь она чуть не убила малыша. — Как он?
— Всю ночь не давал нам спать. Я почти глаз не сомкнула. Бетти сейчас кормит его. Она говорит, некоторые дети не переносят коровьего молока, но у твоего с ним никаких проблем. — Нина слышала, как они говорили, что она не может кормить ребенка грудью из-за люминала и морфия. Она уже дважды подвела своего сына.
Когда Нина проснулась, в комнате было темно, но несмотря на темноту она ясно различала молодого человека, сидящего в кресле возле окна. Он ничего не сказал, и она не узнала его. Он сидел там долгое время. В конце концов Нина снова заснула.