Дереза. Любовь зла
Шрифт:
– А в сердце ее ты заглянула? Нет? Не сделают волшебные дары счастливым человека с черным сердцем. Ты подарила ей красоту и знания, а еще благословила. Теперь ни люди, ни Боги, ни хищные звери не способны причинить ей вреда.
– Ты думаешь, коза сможет все исправить?
– Надеюсь. Человек с черным сердцем, испытав боль, возвращает ее миру стократ. Да и не человек она боле. Теперь и надежды лишь на козу, которая может смешать ей все планы.
– Простишь меня?
– кротко попросила девушка.
– А куда я денусь!
– махнула рукой Лада.
–
***
В зарослях ивняка Ульяна сидела уже полчаса. Солнце клонилось к закату, еще немного, и коснется его алый край верхней кромки леса, сильнее полыхнут небеса рудой, чтобы после погаснуть, уступив свои права ночи.
Паром медленно приближался к этому берегу, людей на нем было не много. Усталые путники, да крестьяне, работавшие в полях на том берегу, возвращались в село. На этом же берегу переправы ожидали лишь два всадника, судя по одежде и снаряжению -государевы почтовые гонцы, везущие отчеты, донесения да простую почту в крупные города или же в столицу. Значит, сегодня будет еще один рейс на тот берег. Но как попасть незамеченной на почти пустой паром?
Эта мысль и не давала покоя Ульяне. Можно было бы дождаться утра, но где гарантия, что в ярком дневном свете да при большом скоплении народа бесхозной козе воспользоваться общественным транспортом будет проще?
Наконец, паром пристал к этому берегу, припозднившиеся пассажиры сошли на берег, затем на дощатый настил парома вошли спешившиеся всадники, ведя на поводу своих коней.
– Погодь, дядьку Микей!
– кричал издалека неказистый мужичок, гнавший к переправе отару овец.
– Так ты поторапливайся, Хаська, поторапливайся!
– крикнул в ответ ему паромщик. Этот окрик разбудил лягушек, дремавших в прибрежных камышах, и те залились громким кваканьем, али просто время настало для вечернего концерта.
Овцы приближались к переправе. Их было не так уж и много, аккурат все на пароме поместятся. Неужели боги послали Ульяне такой прекрасный шанс? Ведь зайти на паром вместе со скотом куда проще, чем с толпой людей. Опять же, коль и заметят люди бесхозную козу, поди же излови ее среди целого стада.
Решено!
И когда пастух, загнавши последних овечек на настил плота, поднялся вслед своему стаду, а здоровенный паромщик отвязал узлы, что крепили его судно к пристани, Ульяна разбежалась и запрыгнула на паром. Сразу же постаралась затеряться среди серых овечьих спин.
Берег удалялся.
Изредка она поднимала рогатую голову, силясь разобрать, заметили ли люди безбилетника. А коли заметили, то какие предпримут действия? Гонцам до козы не было никакого дела, они всматривались вдаль и тихо о чем -то беседовали. Паромщик «зайчика» заметил и порой недовольно косил в е сторону, но у него была иная работа, нежели выкидывать за борт козу, да и берег еще не близко.
А вот пастух Ульяну насторожил. Она хоть и пыталась держаться среди овец с противоположной от Хаськи стороны, да только тот достал из торбы веревку и стал медленно обходить отару.
Плот миновал середину реки. Эх, еще бы чуть -чуть, и сможет Ульяна в случае
Веревки Ульяна не любила. Особенно сейчас, будучи козой. Посему, когда упорный Хаська подобрался к ней достаточно близко и уж было собрался накинуть на рога петлю, она - подлая скотина, резко крутанулась и боднула пастуха достаточно сильно, чтобы последний потерял равновесие, замахал руками и полетел в воду.
Ядреный перемат полетел над речной гладью, перебивая лягушачий хор, вводя в смятение их нежные души.
Не сразу дядька Микей смог остановить паром, еще дольше мокрый Хаська доплывал до него и выбирался из воды на борт. Злой, стучащий зубами не столько от купания, нежели от разбиравшей его ярости пастух искал глазами рогатое отродье, которое на сей момент пробиралось к передней части парома, где мирно стояли гонцы и с легкой усмешкой обсуждали его вечернее купание.
Паром снова тронулся. И деваться от расправы козе пока что было некуда, поэтому Хаська попер напролом. Ульяна заметалась в отчаянии, и когда неволя была уже близка, собралась с духом и сама сиганула в воду.
Кто решил что козы не умеют плавать? Умеют. Не кролем, конечно, или там баттерфляем... Но вполне себе сносно. Правда течение сносило ее в сторону, но нужный берег приближался. Вслед же ей летел весь заковыристый запас ругательств местного пастуха. Ну вот что так убиваться из-за чужой козы-то?
Однако, выбравшись на берег, Ульяна поняла, что горевал Хаська на сей раз не по ней. Овцы (вот же глупые животные!) вновь признали в ней вожака и тоже попрыгали в реку в поисках пути к светлому будущему. А теперь с трудом выбирались на берег, да не все. Чай, неудобно плавать в мутоновой шубе, набухнет она, потяжелеет, ко дну потянет.
Заросли ивняка стали Ульяне надежным укрытием. Да и вообще стоило убраться отсюда подальше, пока паром не пристал к берегу.
Тракт Ульяна нашла сразу, но держалась в стороне, пока не обогнали ее давешние гонцы и не скрылись за поворотом.
Хотелось спать. Но вот как тут быть, когда по тракту бежать быстрее и удобнее, а ночью он безлюден. Днем же напротив, придется медленно пробираться кустами да перелесками. Посему решила Уля бежать всю ночь, а отдохнуть, когда оживет дорога, наполниться людьми да повозками. Тогда и укромное местечко в лесу сыскать можно, чтобы всласть выспаться.
Злосчастные «Низинки» она миновала глубокой ночью, пробежав напрямик через село и разбудив всех собак, проводившим ее в опасный поход дружным лаем. А вот когда занялась заря, на тракте стали появляться первые путники. Сперва это были редкие конники, от взора которых коза быстро пряталась в придорожных кустах, потом повстречался пастух, перегонявший стадо на луг.
Когда да Ужгарда по скромным козьим меркам оставалось не так уж и много, Ульяна заприметила в стороне ручей, решив отдохнуть, утолить жажду, а затем и поискать укромное место для сна.