Десять причин остаться с тобой

Джеффрис Сабрина

И с этими ужасными словами Колин ушел, а они все продолжали звучать у Элизы в ушах.

Глава 6

Лжец.

Колин заскрипел зубами, двумя часами позже направляя кабриолет к Брукмуру. Она назвала его лжецом — и была права.

Он так старался скрыть силу своего желания. Все то время, что она показывала ему эротические гравюры и искушала разговором о драгоценной цепочке под ее соблазнительным костюмом, он разрывался

между желанием рассмеяться и придушить Элизу. И это было еще до того, как ее милое и невинное предложение подарить ему удовольствие превратило его желание обладать ею в безумную страсть.

Он не должен был предлагать ей этот глупый обмен — удовольствие за удовольствие. Он, как зеленый юнец, решил, что возможность касаться, целовать и довести ее до экстаза как-то утолит его голод.

Идиот. Это лишь сильнее разожгло его аппетит.

И охладило страсть Элизы.

Нет, это сделали слова, которые он произнес потом. Она явно приняла их близко к сердцу — когда он перед уходом принес ей завтрак, девушка, снова одетая в мужской костюм, задумчиво сидела и читала его «скучные» книги. Она была немногословна и едва удостоила его взглядом.

Это задело его сильнее, чем он ожидал. Ему вообще-то нравились ее яростная решимость, колкие замечания... и попытки его соблазнить. Вероятность того, что он мог действительно сломить ее дух, терзала его.

Проклятье, он этого не хотел! И ее он не хотел. После того, как он четыре года изводил себя после смерти жены, он наконец-то достиг состояния, когда больше не испытывал днем и ночью чувство вины. А потом появилась Элиза, чтобы его мучить.

Черта с два он позволит ей сделать его персонажем готической пьесы. Он найдет ее опекуна и скажет ему, чтобы забрал Элизу домой. И даже если тот попытается его пристыдить, чтобы он на ней женился, он будет сопротивляться. Он не допустит, чтобы им манипулировала какая-то английская девчонка-сорванец.

Которая божественно целовалась и не сдавалась, даже когда он пытался ее запугать. Которая думала, что он джентльмен, несмотря на его происхождение и враждебность. Которая заставила его возжелать давно забытой близости и тепла женских объятий...

Выругавшись себе под нос, он послал лошадей вперед.

Следующие несколько часов он провел, знакомясь с горожанами: у изготовителя штор, в аптеке, даже в доме приходского священника. Он был потрясен, что, хотя его внешность некоторых удивляла, титул значительно облегчал задачу, особенно, если учесть, что он делал заказы для Чонсестон-Холла во всех магазинах, куда заходил.

К несчастью, это не приблизило его к ответам. Колин не сильно удивился тому, что никто не упомянул беглянку. Опекун Элизы должен был умалчивать об этом, чтобы спасти ее репутацию. Удивило его то, что, похоже, Элизу вообще никто не знал.

А ведь у него был идеальный предлог задавать о ней вопросы. Он говорил, что познакомился в лондонском доме кузена с девушкой из Брукмура и хотел бы нанести ей визит,

но помнил только ее имя. Может, это и звучало подозрительно, но лучше он ничего не придумал.

Тем не менее, никто ее не знал. В качестве последнего средства он решил проверить платную конюшню на тот случай, если Элиза пыталась украсть лошадь и у них. Когда он подошел ближе, то услышал окончание спора.

Владелец конюшни стоял во дворе и вымещал свой гнев на служанке.

— Скажите мистеру Вельможному Уиткому, что я не могу целый день держать лошадей запряженными просто потому, что ему может понадобиться поехать в Корнуолл.

— Он отправится в самое ближайшее время, — чопорно отвечала горничная. — Как только его племянница будет готова ехать.

— Он говорил это час назад. И за час до этого, когда пришел сюда в состоянии сильного возбуждения нанимать лошадь, чтобы забрать девушку. Она, видите ли, ушла на прогулку, и ему надо ее найти.

Колин весь обратился в слух. Неужели ему наконец повезло?

— Эта лошадь все еще у него. А теперь вы говорите, что девушке от прогулки стало плохо? Он, может, и позволяет какой-то там девице из школы для девочек водить его за нос, но не понимаю, почему это должен позволять я.

Горничная фыркнула.

— Потому что он магистрат. И если вы не хотите, чтобы он вас арестовал за то, что вы каждое воскресенье пьете в таверне, сэр, то оставите этот экипаж запряженным.

У Колина заколотилось сердце. Если служанка говорила об Элизе и ее опекун был магистратом, то это многое объясняло.

Хозяин конюшни выругался себе под нос.

— Ладно. Экипаж будет здесь, когда ему понадобится. — Когда горничная отошла, высоко подняв голову, он проворчал: — Если кого и надо арестовать, то Сайласа Уиткома. Ему следовало бы вынуть голову из бутылки и начать оплачивать счета, так я скажу.

Значит, история про опекуна-пьяницу была правдой. Боже помоги.

Служанка уже спешила вниз по дороге, и Колин поспешил ее догнать.

— Извините, мисс, — сказал он, останавливая экипаж рядом с ней, — но я сам направляюсь к магистрату. Могу я вас подвезти?

Служанка посмотрела на него с подозрением.

— Я Монтейт — новый владелец Чонсестон-Холла.

Один взгляд украдкой на герб, украшающий дверцу его экипажа, и женщина вся засветилась в улыбке.

— Буду вам очень благодарна, милорд, — произнесла она, поспешно присев в реверансе.

После того, как Колин помог женщине сесть, он пустил лошадей быстрой рысью.

— Вы должны подсказать мне дорогу. Я только приехал и не очень ориентируюсь.

— Дорога к особняку мистера Уиткома начинается сразу за мостом, который вы проезжали, когда направлялись в город, сэр.

За мостом? Оттуда до Чонсестон-Холла было добрых четыре мили. И Элиза прошла весь этот путь пешком? Ночью? В одиночестве, посреди зимы?

Он вздрогнул.

— Я так понимаю, ваш хозяин планирует поездку.