Десятка Лоу
Шрифт:
Я бросилась через комнату, сжимая нож в руке, и за секунду до выстрела рассекла шерифу лицо. Он закричал и отступил на несколько шагов, не выпуская из рук оружия. Я ухватилась за засаленный воротник, готовясь перерезать горло…
— Стой.
Голос прорвался сквозь шум сердцебиения. Я чувствовала, как его тело дрожит от страха, ощущала запах крови, пота и мочи, видела чистый красный цвет его крови. Лезвие ножа уже надрезало кожу и молило о том, чтобы проникнуть глубже, разрезать его трахею,
— Отпусти его.
Я обернулась. Женщина стояла в дверном проеме, направив ружье на то, что чуть было не стало трупом в моих руках.
Прямой путь исчез, я вновь оказалась в глухом лесу без троп. Я разжала хватку.
Шериф выронил оружие и сполз на пол, прижимая руки к окровавленному лицу. След от ножа тянулся от подбородка до брови. Я отступила, оставляя на полу кровавые следы.
— Пшел вон, — холодно сказала шерифу Эстерхази. — И не забудь сообщить своим хозяевам, что я спасла твою бесполезную жизнь.
Трясясь и охая, шериф подобрал свои пистолеты с пола и исчез.
— Как она? — спросил Сайлас, когда я закрыла дверь комнаты, оставив Фалько наедине с Пегги.
— Все в порядке, — ответила я. Пег везунчик. Пуля вошла под ключицу. Сантиметр влево, и…
Я посмотрела на руки, с которых еще не отмыла засохшую кровь.
— Держи, — Бебе принесла мокрую тряпку.
Кровь не оттиралась. Последние несколько часов я не помнила, кто я и что здесь делаю. В глазах стояли слезы, которые я не могла сдержать.
— Пойдем, — Сайлас повел меня за собой. Умоешься у меня в комнате.
Как только за нами закрылась дверь, я всхлипнула и, закрыв рот окровавленной тряпкой, начала сотрясаться от рыданий.
— Я не могу от этого убежать, — слова давались с трудом. — Я веду счет, я пытаюсь спасать жизни, но что бы я ни делала…
Сайлас молча сел на кровать, набивая трубку.
— Сегодня ты спасла жизнь Фалько, — обыденным тоном сказал он. — И Пегги. Скорее всего, и мою тоже, — он с наслаждением затянулся дымом. — Ты еще скажи, что этот ублюдок не заслужил такого.
— Это не то, — ответила я, уронив тряпку на пол. — Я поклялась, что буду спасать жизни, а не отнимать их.
— Думаешь, такого, как шериф Жолифе, заботят твои клятвы? — спросил Сайлас, скрываясь завесой дыма. — Ты сделала то, что должна была.
Я тяжело опустилась на кровать рядом с ним. Он протянул мне трубку.
Боль и ужас понемногу отступили, в голове затуманилось.
— Надо идти, — пробормотала я, но не двинулась с места, чувствуя, как горячая рука Сайласа ложится на мою, ощущая его тепло через рубашку.
— Не хочу оставаться одна, — прошептала я. — Не сегодня.
— А завтра? Улетишь? —
Я не могла дать Сайласу внятного ответа. Я повернулась к нему, прильнув так близко, что почувствовала его горячее дыхание на липкой от дыма и алкоголя щеке. Я подняла руку и коснулась пожелтевшего синяка на его брови. В ответ он погладил меня по голове, провел пальцами по шрамам на висках.
— Кто ты? — прошептал пилот.
Вместо ответа я запечатала ему рот поцелуем.
Я снова в пустыне, посреди песчаной бури, в кошмаре. Вопли ужаса, крики. Одна за другой из мглы возникают фигуры, одни в поисках оружия, другие, почерневшие от крови и огня. Обернувшись, я увидела Пегги, лежащую с широко раскрытыми пустыми глазами, Фалько, скошенную пулеметной очередью, Генерала, истекающую кровью. Я увидела «Чарис», наполовину зарывшийся в песок, с разбитым ветровым стеклом и осколками приборных панелей вокруг обмякшего тела Сайласа.
Надо мной склонилась фигура с руками, испачканными в крови, и холодным взглядом хищника.
Я открыла глаза, и кошмар тут же исчез. Меня била дрожь, голая спина взмокла от холодного пота. Что это было за видение?
Сайлас повернулся во сне и потянулся ко мне. Я смотрела на его тело под одеялом и мечтала о том, что могла бы вырвать этот кусочек уютной реальности, свернуть, как листочек из блокнота, и остаться в нем навсегда.
Но это было невозможно. Я осторожно оделась, натянула ботинки и вышла из комнаты.
Зал встретил меня тишиной. Снаружи было темно, но я чувствовала, что ночь уже отступает и скоро утро. Я открыла дверь черного хода, и внутрь ворвался ветер, обдав холодом мои голые лодыжки. Будто стая собак, которые нетерпеливо ждали, пока хозяин им откроет. Что выгнало меня из теплой кровати?
— Что ж, значит, все так, как я и думала.
Голос донесся откуда-то из темноты, шелестящий, как ветер. На скамье в углу зала, опершись на стену, курила Гри Эстерхази.
Я не удивилась. Будто знала, что она здесь.
Я не застегнула рубашку, и оранжевый огонек сигареты осветил шрамы на шее.
— О чем ты?
— Ты меченая.
Капля пота спустилась по позвоночнику.
— Меченая.
— Ими.
Я не решалась пошевелиться.
— Ифами?
В свете сигареты я увидела ее кривую улыбку.
— Так ты их называешь? Может, и так, но не совсем. Но не мне говорить тебе, что эта метка вырезана человеческими руками. Хотя не все готовы называть их людьми, конечно.