Детективное агентство 'Альтернатива'
Шрифт:
– Мне хотелось бы встретиться с вами, когда закончится съемка, сказал я.
Она одарила меня милой улыбкой, улыбкой, которая может ничего не означать. Улыбкой, которая появляется, когда все перед вами открыто и мир кажется полным надежды.
Затем из коридора донесся голос Клови, он звал ее. Иветт подошла ко мне и прижала к ладони что-то волосатое.
– Ваши усы, - сказала она.– Желаю удачи.
43. ОТЕЛЬ "ЛОЗАН"
Отель "Лозан" находится на набережной Анжу на северной стороне острова Сен-Луи, почти на равном расстоянии от Мостов Мари и де Сюлли. Когда я был Бодлером, то обычно Жил здесь в маленькой
И оно было несколько лет назад. А теперь, поскольку я, Бодлер, наслаждаюсь одним из все более редких периодов нормальности, я решил прийти сюда снова. Сегодня вечером регулярное сборище знаменитого Гашиш Клуба, куда приходит так много благородных особ, конечно, не потому, что одобряют курение гашиша, а просто очарованные нашей привычкой к нему, жаждущие поговорить с нами, поудивляться нашему бесстыдству, поклониться алтарю нашего разума.
Я поплотнее завернулся в свой длинный плащ, ночь стояла холодная, пригладил несколько торчавшие усы и вошел в отель.
Камера проводила меня по лестнице. Там стояла наш лидер, Президент, как мы ее называли, и приветствовала меня. Миновав ее, я поднялся по лестнице и вошел в тесную восточную комнату. Воздух в ней сгустился от дыма горевшего в камине угля и табака в трубках джентльменов из высшего общества и от множества свеч. Собравшиеся сидели на софах с длинными элегантными трубками в зубах, отдыхали на легких стульях, покрытых травчатым шелком и атласом. Между затяжками болтали, смеялись, спорили. Я наблюдал за ними, и мне казалось, будто они слегка дрожат, будто сами стали галлюцинацией, которую искали.
Я заметил моего дорогого друга Теофиля Готье <Теофиль Готье (1811 1872) - французский поэт, писатель, критик.>, почему-то он оказался выше, чем я ожидал.– Как дела?– спросил я его.
– Вечер только разогревается, - ответил он.– Обычная толпа. Вот на этой кушетке ты можешь увидеть Делакруа, Буассара с дурацкой шляпой на голове и братьев Гонкуров <Эжен Делакруа (1798 - 1863) - живописец и график, глава французского романтизма. Жозеф-Фердинан Буассар де Буаденье (1813 - 1866) - французский художник, романтик, друг Бодлера. Гонкуры: Эдмон (1822-1896), Жюль (1830-1870) - французские писатели, по завещанию Эдмона в 1896 году основана Гонкуровская премия.>, которые как всегда щеголяют надменным видом.
– А кто этот толстяк с чашкой Кофе?
– Мсье Бальзак <Оноре де Бальзак (1799-1850) - французский писатель>. Он приходит только ради беседы. Он говорит, что столько выпивает кофе и алкоголя, что у него развился иммунитет к воздействию Черного Дыма.
Краем глаза сквозь свет прожекторов я заметил, что Клови делает круговые движения рукой. Я истолковал их значение так, мол, он хочет, чтобы Готье и я походили по кругу, чтобы камера могла следить за нами. Я взял Готье под руку и медленно повел через комнату.
– А кто эти двое вон там?– спросил я, потому что двое мужчин только что вошли и суровым взглядом смотрели на происходившее.
– Тот, что слева, конечно, Вагнер, ты можешь определить это по его небрежному галстуку. А другой - восходящий молодой
– Алекс, ведь это ты под бородой, правда?– почти не шевеля губами, прошептал я Готье.
– Кто бы говорил, - ответил Готье.– Черт возьми, как поживаешь, Хоб?
– Я? Я прекрасно. Но, черт возьми, как ты? И, дьявол тебя побери, куда ты исчез?
– Позже поговорим, - сказал Алекс.– Откровенно, старина, я очень рад тебя видеть.
44. ДЕЛО ЗАКРЫТО; В ОДНОЙ РАКУШКЕ С АЛЕКСОМ
Вскоре Клови закончил съемку. Внизу в зале приемов устраивалась вечеринка для съемочной группы, это один из автографов Клови. Я снял костюм, избавился от грима и спустился вниз, постепенно теряя привилегии, какие были у Шарля Бодлера. Но я напомнил себе, что совсем не так ужасно быть добрым старым Хобом Драконианом, особенно когда он на грани завершения дела.
Я ждал, что Алекс бросит меня и снова улизнет. В конце концов, это было бы в духе того, что уже случилось. Но вышло совсем по-другому. Он разыскал меня в зале приемов, предложил удрать, где-нибудь выпить и поговорить. Мы ушли с вечеринки и взяли такси. Алекс знал студенческую забегаловку недалеко от Пантеона, и мы пошли туда. Не помню, как она называлась. По-моему, "Позолоченная ракушка", потому что все в Париже если не золотое, то, по крайней мере, позолоченное.
Там на маленькой, залитой светом площадке очень медленно танцевали пары под звуки барабана, электрогитары и коктейльной палочки. Они танцевали слишком медленно. Должны были так танцевать, контролируя свои движения. Старая игра с силой воли. Мы уже видели такое и раньше. Танцующие носили туалеты, показанные в этом году в салонах моды, и, наверно, имели какое-то отношение к моде в творчестве Клови. Почему кого-то могут интересовать нелепые идеи Клови насчет туфель Бодлера? Меня раздражала его зацикленность на важности этого символа. Кто, по его мнению, он такой? Нелепый позер, похлопывающий по спине дух времени и проповедующий с несуществующей кафедры.
Оркестр был именно такой, какой и можно ожидать в подобном претенциозном месте. Мандолина и деревянная флейта играли народные песни Бретани. Мы заказали кувшин горького бельгийского пива и блюдо мидий в пряном соусе и начали разговор.
Алекс не очень изменился за те десять лет, что я не видел его. Он выглядел хорошо, высокий, мускулистый блондин. Однако он казался немного запуганным, тщательно выбирал столик, сел спиной к стене, чтобы видеть всех входивших и выходивших.
– Так что нового?– спросил Алекс.
– Что может быть нового?– пожал я плечами.– Я теперь частный детектив, по-моему, это ново.
– Полная перемена по сравнению со старыми временами, - заметил Алекс.– Ты больше не играешь даже в покер?
– Редко.
– А как продвигается детективный бизнес?
– Неплохо. Я нашел тебя.
– Да, ты нашел. Но это не в счет. Фактически я все время пытался встретиться с тобой.
– Ты? Почему?
– Хоб, мне нужна помощь. Конечно, я готов заплатить за нее.