Детективные романы и повести
Шрифт:
— Сколько лет мадемуазель Морисо?
— Мадемуазель Морисо, а, вернее, миссис Ричардс, ибо она замужем, ровно двадцать четыре года.
— Она имеет документы, подтверждающие ее личность? — спросил Фурнье.
— Конечно, конечно, — сказал Тибольт, открывая папку, лежавшую на столе. — Начнем вот с этого.
Он вынул копию свидетельства о браке Георга Лемана и Мари Морисо, жителей Квебека. Здесь же находилось свидетельство о рождении Анны Морисо-Леман. Кроме этого в папке были еще какие-то документы и бумаги.
— Это проливает
Тибольт кивнул.
— Насколько я мог понять из этих бумаг, — сказал он, — Мари Морисо была портнихой, когда встретила этого Лемана. Он, видимо, оказался негодяем и бросил ее вскоре после свадьбы. Тогда она снова взяла свою девичью фамилию. Ребенок был отдан на воспитание в приют святой Марии в Квебеке, там девочка и выросла. Затем Мари Морисо, или Мари Леман, покинула Квебек, возможно, с каким-то мужчиной, и поселилась во Франции. Время от времени она посылала в приют деньги, а затем отправила крупную сумму для вручения ее ребенку по достижении двадцати одного года. Несомненно, Мари Морисот-лли Леман, вела беспутный образ жизни. Наконец, она решила навсегда порвать с прошлым и начать новую жизнь.
— Каким образом Анна узнала о наследстве?
— Мы дали небольшое сообщение в прессе. Видимо, оно попалось на глаза директрисе приюта святой Марии, и она телеграфировала об этом миссис Ричардс, которая в это время находилась в Европе, но уже собиралась возвратиться в Америку.
— А кто такой ее муж — мистер Ричардс?
— Очевидно, американский канадец из Детройта, специалист по клиническим инструментам.
— Он был в Европе вместе со своей женой?
— Нет, он оставался в Америке.
— Может ли миссис Ричардс пролить какой-нибудь свет на причины убийства матери?
Адвокат покачал головой.
— Она ничего о ней не знает, хотя однажды директриса приюта назвала ей девичью фамилию матери, она ее запомнила.
— Выходит, ее появление здесь, — сказал Фурнье, — отнюдь не облегчит нашей задачи. Должен заметить, я на это и не рассчитывал. В настоящее время я изменил линию расследования. Собранная мною информация вынуждает меня выбрать трех лиц из одиннадцати.
— Четырех, — поправил Пуаро.
— Вы считаете, четырех?
— Это не мое мнение. Но, в соответствии с теорией, которую вы мне изложили, вы не сможете ограничиться лишь тремя лицами. Вспомните: два мундштука, курдские трубочки и флейта. Не забывайте еще и о флейте, друг мой.
Фурнье промычал что-то неопределенное, но в этот момент открылась дверь и пожилой клерк обьявил:
— Пришла та самая леди.
— Ну вот, — сказал Тибольт, — теперь вы можете увидеть наследницу собственными глазами. Входите, мадам. Разрешите представить вам мосье Фурнье из Сюр-те, он занимается расследованием убийства вашей матери. А это — мосье Эрхюль Пуаро, имя его вам, видимо, известно. Прославленный детектив любезно согласился дать нам кое-какие советы по этому делу.
Дочь Жизели была темноволосой, весьма
— Боюсь, что не сумею выразить сейчас каких-то дочерних чувств, приличествующих данному случаю, ведь я всю жизнь фактически оставалась сиротой.
Отвечая на вопросы Фурнье, она тепло и с благодарностью отозвалась о директрисе приюта Святой Марии, сестре Анжелике.
— Она всегда была очень доброй и заботливой.
— Когда вы, мадам, покинули приют?
— По достижении восемнадцати лет, мосье. Я начала сама зарабатывать себе на жизнь. Вначале я работала маникюршей, затем парикмахершей. С моим будущим мужем я встретилась в Ницце. В то время он собирался вернуться в Америку. Но по пути остановился в Голландии, и там, в Роттердаме, мы поженились месяц тому назад. К сожалению, он должен был выехать в Канаду, а я осталась на некоторое время в Европе. Теперь в скором времени я собираюсь поехать к нему.
Анна Морисо говорила по-французски легко и свободно. Было ясно, что она в большей степени француженка, чем американка.
— Как вы узнали об этой трагедии?
— Конечно, я читала о ней в газетах, но не знала, вернее, не осознавала, что жертвой этого случая оказалась моя мать. Затем я получила телеграмму здесь, в Париже, от сестры Анжелики; она сообщила адрес мэтра Тибольта и напомнила мне девичью фамилию моей матери.
Фурнье задумчиво кивал головой. Они еще немного побеседовали, но было ясно, что миссис Ричардс не сможет оказать им помощь в поисках преступника. Она ровным счетом ничего не знала ни о жизни своей матери, ни о ее деловых связях. Выяснив название отеля, в котором она остановилась, Пуаро и Фурнье решили больше не задерживать ее.
— Вижу, вы разочарованы, — сказал Фурнье. — У вас были какие-то особые соображения относительно этой молодой особы? Уж не считали ли вы ее самозванкой? А может быть, вы и теперь так думаете?
Пуаро печально покачал головой.
— Нет, я не считаю ее самозванкой. Все, рассказанное ею, очевидно, подлинные факты. Но странно, мне все время казалось, будто я где-то встречал ее раньше. А может быть, она мне просто кого-то напоминает.
— Очевидно, мать? — спросил Фурнье. — Но, по-моему, она не очень похожа на мадам Жизель.
— Нет, на мать она совсем не похожа, и тем не менее лицо ее мне знакомо…
Фурнье как-то странно посмотрел на него.
— Просто все это время вы были заинтересованы этой неизвестной вам дочерью мадам Жизель.
— Естественно, — сказал Пуаро, и брови у него чуть приподнялись. — Ведь из всех людей, которым смерть Жизели могла быть на руку, эта особа извлекает наибольшую выгоду. Только она одна получает крупное наследство.
— Верно, но нам-то от этого какая польза?
Пуаро промолчал, поглощенный собственными мыслями. Наконец, он сказал: