Детективные романы и повести
Шрифт:
Просьба Пуаро застала мосье Дюпона врасплох.
— Хорошо, — наконец, сказал он, дергая себя за ус, — думаю, это можно будет устроить. Я поговорю с сыном. С нами отправляется мой племянник с женой. Наша экспедиция будет носить семейный характер. Но я все же поговорю с Жаном.
— Мадемуазель Грей живо интересуется археологией. Прошлое для нее имеет неотразимую притягательную силу. Археологические раскопки — меч га всей ее жизни. А кроме того, она умеет штопать носки, пришивать пуговицы. И делает это мастерски!
— Полезное дополнение.
— Вполне.
Когда Пуаро вернулся в отель, Джейн уже прощалась с Жаном Дюпоном в холле. Вскоре Жан уехал.
— Я нашел вам очень интересную работу, — сказал Пуаро Джейн, поднимаясь в лифте. — Весной вы поедете с экспедицией Дюпонов в Персию.
Джейн, ничего не понимая, уставилась на него.
— Да вы просто шутите?
— Нисколько, когда вам предложат эту работу, выразите восхищение и согласитесь.
— Никуда я не поеду, ни в какую Персию. Я останусь здесь на Масуэлл-хилл с Норманом или отправлюсь с ним в Новую Зеландию.
Пуаро чуть улыбнулся.
— Мое дорогое дитя, до марта еще далеко. Выразить восторг — это не купить билет. Ведь вот я тоже сейчас упомянул о дотации, но денег еще не выложил. Кстати, завтра я должен буду достать для вас книжку о древнем гончарном искусстве Ближнего Востока. Я сказал, что вы увлечены этим предметом.
Джейн вздохнула.
— Да, быть вашим секретарем — не так уж легко и просто. Ну, а что еше?
— А еще я представил вас, как прекрасную мастерицу штопать носки и пришивать пуговицы.
— А это я тоже должна буду завтра продемонстрировать?
— Нет, возможно, они поверят мне на слово, — сказал Пуаро.
Глава двадцать третья. АННА МОРИСО
На следующее утро в половине одиннадцатого в комнату Пуаро вошел Фурнье. Вел он себя более оживленно, чем обычно.
— Мосье, — сказал он, — я должен вам кое-что рассказать. Мне кажется, в конце концов я понял причину вашего недоумения, когда вы увидели, что трубку оставили в самолете вместо того, чтобы выбросить ее в вентилятор.
— Вот как? — спросил Пуаро, и лицо его расплылось в широкой улыбке.
— Да, кажется, понял, — продолжал Фурнье, усаживаясь на стул. — Я много размышлял об этом. Я снова и снова повторял себе: — Невозможно, чтобы преступление было совершено таким способом, каким мы это себе представляем.
Пуаро слушал внимательно, не перебивая.
— Тогда, в Лондоне, вы сказали: «Почему нашли эту трубку, если ее так легко можно было выбросить из салона?» Мне кажется, теперь у меня сложился ответ на этот вопрос. Трубка была найдена, потому что убийца котел, чтобы ее нашли.
— Браво! — воскликнул Пуаро.
— Значит, вы тоже так думали? Я это понял. Потом я сделал еще один шаг вперед. Я спросил себя: почему преступнику хотелось, чтобы эту трубку нашли? Чтобы ввести в заблуждение следствие, ибо этой трубкой никогда
— Браво, браво! Это точно соответствует моей версии.
— Я сказал себе: отравленная стрела, да, она была использована, а вот трубка — нет. Тогда необходим какой-то другой предмет, приложив который к губам, можно было бы послать стрелу, не вызвав подозрений у окружающих. Я помню, как вы настаивали на описи абсолютно всех вещей пассажиров. Заново изучив этот список, я обратил внимание на то, что у леди Хорбери было два мундштука, а на столе перед Дюпонами лежало несколько курдских трубочек.
Мосье Фурнье замолчал и посмотрел на Пуаро. Пуаро не проронил ни слова.
— Обе эти вещи можно приложить к губам, не вызывая никакого подозрения у окружающих. Я ведь прав, не так ли?
Пуаро ответил не сразу.
— Вы на правильном пути, — наконец, сказал он. — Но продвиньтесь еще немного вперед. И не забывайте об осе.
— Об осе? Нет, здесь я вас не понимаю, откуда взялась эта оса?
— Не знаете? Так ведь я уже…
Он не закончил фразы, потому что раздался телефонный звонок. Пуаро снял трубку.
— Алло, алло. Доброе утро! Да, это я, Эркюль Пуаро… Это мэтр Тибольт, — сказал он, повернувшись к Фурнье. — Да, да, конечно. Очень хорошо. А вы? Мосье Фурнье? Прекрасно. Да, он приехал. Он сейчас здесь.
Прикрыв трубку рукой, он сказал Фурнье:
— Мэтр Тибольт пытался разыскать вас в Сюрте. Ему сказали, что вы уехали сюда ко мне. Поговорите лучше с ним сами. Он, видимо, чем-то взволнован.
Фурнье подошел к телефону.
— Алло!. Да, Фурнье. Что? Что? Поистине, вы правы… Да, несомненно… Да… Я уверен, он приедет. Да, он сразу же приедет.
Он положил трубку и посмотрел на Пуаро:
— Это дочь. Дочь мадам Жизель.
— Что?
— Да, она приехала получить наследство.
— Откуда она приехала?
— Из Америки, как я понял со слов Тибольта. Тибольт назначил ей встречу на половину двенадцатого и просил, чтобы мы поскорее приехали к нему в контору.
— Ну, конечно, сию минуту едем… Я только напишу записку мадемуазель Грей.
И он написал:
«Произошли неожиданные обстоятельства, вынудившие меня срочно уехать. Если мосье Жан Дюпон позвонит или заедет, будьте с ним любезны. Говорите о пуговицах и носках, о погоде, но не касайтесь пока вопросов археологии. Он от вас без ума, но он ведь очень умный человек!
До свидания. Эркюль Пуаро».
— А теперь поспешим, друг мой, — сказал он, вставая. — Я это предвидел. Я ждал, что на сцену, наконец, выплывет призрачная фигура, о существовании которой я все время думал. Теперь уже скоро я сумею до конца решить эту загадку.
Мэтр Тибольт встретил Пуаро и Фурнье чрезвычайно любезно и сразу же после обмена комплиментами приступил к обсуждению проблемы о наследстве мадам Жизель.
— Вчера я получил письмо, — сказал он. — А сегодня утром эта леди сама позвонила мне по телефону.