Дети вечного марта. Книга 1
Шрифт:
— В чем-то ты прав. Другое дело, что университет со всем своим накопленным потенциалом на сегодняшний день ни кому не нужен. Ни людям, ни аллари. У них к тому же имеются другие проблемы.
— У них?
— У нас. Для бегства у меня были и свои собственные причины. Тут, вдалеке от всяческих властей, законов и разборок существует некоторая вероятность сохранения моего рода. Рыжих медведей почти не осталось. Аллари, вообще, стали исчезать с поразительной быстротой. И дробление общества такое — голова кругом идет. На окраинах — рабовладение пополам с родоплеменными отношениями. В центральных областях — анархия под формальным покровительством
— Пятнадцать лет назад.
— Там Клир тайным распоряжением ввел запрет на производство любой, даже самой примитивной техники.
— Слышал. Рычаг и ворот — все что осталось. Для аллари, в случае нарушения предусмотрены разборки с тихим исчезновением. Для людей — внушение от Законного колдуна, после которого провинившийся даже собственного имени не вспомнит. У меня такое впечатление, Клир решил развернуть прогресс в обратную сторону. Так мы очень скоро скатимся в дикость, хуже восточных братьев.
— Люди скатятся. Нас не останется вообще.
— Расскажи про Ивана, — напомнил Эд.
— Он последовал за мной, но свернул в Мец, чтобы забрать дочь. Она там гостила. Думаю, приглашение из Меца с самого начала было ловушкой. — Влад ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули миски. Собака бросил ладонь на его сжатый кулак.
— Погоди. Ты уверен? Шла игра?
— У меня только подозрения, но весьма обоснованные. Одного не могу понять, зачем Мец пошел на альянс с Клиром.
— А если его самого подставили?
— Нет! Эрике, дочери Ивана, удалось сбежать. Она считает, Мец точно был в игре. Никогда ему не пр-р-рощу!
— Если… Рыжие медведи исчезнут, твой Бурый родственник объединит под своей рукой свое и твое княжества?
— Мои земли отойдут короне.
— Тебя тут Клир не беспокоит? — сменил Эд болезненную тему.
— Нет. Кто будет границу стеречь? Прорывы в последнее время участились. Места кругом дикие. Я только через два года кое-как наладил блокировку шлюзов. Дотянись до меня блюстители и сгони с места, граница откроется.
— А тебе не приходило в голову, именно так и поступить?
— Молчи, Эд! Не знай я тебя, отправил бы в подвал — охолонуть.
Теперь кулаком в стол саданул Эд:
— Замкнутый круг! Наш мир разваливается на примитивные составляющие, которые в конечном итоге сожрут друг друга, а чужой не пускаем, закрывая дыры в пространстве собственными телами. Тебе не кажется, что, самоотверженно охраняя границу, ты играешь на руку тому же Клиру?
— Эд, пойми, если я открою шлюзы, сюда повалит толпа. А с ней масса агрессии. Не нашей. Наши-то спят на ходу. Согласен, очень скоро пришельцы попадутся на удочку даровой магии и тоже уснут. Но пока не наступит адаптации, они такого наворочают, ни кому мало не покажется: от банального разбоя, до нарушения ментальных внутривидовых контактов. Продолжать?
— Не стоит. Значит, ты тут служишь не герцогу, не Клиру…
— Я служу цивилизации, такой, какая у нас с тобой есть. А ты?
— Обо мне не надо! Я только Эд-собака: трюки, ловкость рук, танцы на проволоке — все!
Саня уловил в прищур некое движение Эда, но не понял его значения. А там, в очередной раз задремал.
Когда проснулся, за столом уже сидели
— Вставай, Александр, трапеза стынет.
— Смотри-ка, Александр. Никогда у котов такого имени не встречал, — засмеялся Пелинор.
— Эксклюзив, — в тон ему хохотнул собака.
Саню неприятно кольнуло. Не поймешь, то ли похвалили, то ли обозвали. Кот совсем запутался. Кто такой собака? Если сиятельный аллари, почему бродяжничает? Если бродяга, почему как равный сидит за столом владетельного синьора? А Шак? Лошадь же! Кулаки пудовые, дисциплина, порядок… полетели, завертели… в такую даль загнал, из которой вся прежняя жизнь кажется жалким куском овчинки. Ползал между шерстинками как вошка, воображая их деревьями. Выполз! И кто ты теперь?
Саня поднялся с лавки, но куда идти и что делать, сообразить не мог. Пол тут, что ли, подмести? Ухватишься за простой надежный веник и враз почувствуешь уверенность в завтрашнем дне. Почувствуешь себя простым котом. Мое дело — приборка. Университе-е-ет!
— Котейка, я гляжу, тебя княгиня до синевы запарила. Два часа проспал, а в себя так и не пришел, — захохотал Пелинор.
— Погоди, Влад. Он не спал, слушал. Теперь думает.
— Точно — эксклюзив, — пуще развеселился хозяин. — Кот-мыслитель!
Саня вовремя спрятал руки за спину, — когти зудились, хоть об лавку точи, — поймал себя на том, что действительно веник по углам выглядывает, и дико внутри заматерился. На них, на себя, на… и боком подобрался к столу, сел на лавку, привычно сунув лапы между коленями.
Мамка еще учила: озлился — перемоги. Раскинь мозгами: надыть тебе задираться, али сам дурак?
Раскинул — кругом мамка права. С чего засмурнел? С того, что они тут все, кто при титуле, кто при университетском дипломе, а ты простой как медный котелок кот? И тебя положение безмозглой посудины сильно унижает? А ты прикинь, сколько в ту посудину можно уместить? Ведь, еще месяц назад не думал, что вновь окажешься на Границе. Да не на обычной, на которой сонный стражник кряхтит, силится печать на подорожной разобрать, а ты стоишь и тихо над ним потешаешься. На Границе с большой буквы! И беглый князь Пелинор ту Границу от прорывов прикрывает, оберегая цивилизацию, которая, между прочим, его брата схарчила. Да не просто, — тюк — голова с плеч, — кожу сняли. И это понятно: шкура рыжего медведя-аллари таких денег стоит, что Клир родственникам сильно должен остался. Мец, сдав кузена, по сути, простую коммерцию провел. Навар — сдача от стоимости шкуры. А этот границу собой запер, цивилизацию блюдет!
Саня поднял глаза. На столе перед ним стоял полный до краев стакан. Он подхватил и махнул одним духом. Пелинор налил второй. Этот пошел не так гладко. Да и то сказать, водку кот пил второй раз в жизни. Первый — дома еще, в Камишере, когда на ловле многоножку одолел. Саня тогда себя первый раз в жизни героем почувствовал. Люди ему кланяться начали. А эти, ученые, многоножку хоть раз в жизни видали?!
Кот оглядел, поплывшую комнату, и соседей по столу. О! Княгиня вернулась. Саня, не соображая, что делает, потянулся ее обнять. Шак навалился ему сзади на плечи, усадил. Князь полез в шкаф, достал оттуда музыкальный ящик, — не такой как у них, поменьше, — откинул крышку. В центре располагался вертящийся круг. Рядом — кривая лапа. Отдельно в гнездышке лежала тонкая, тоже кривая железка. Кот тупо рассматривал диковину.