Дети вечного марта. Книга 1
Шрифт:
Правильно, парень, ты-то уйдешь, а ее, дуру беременную, тут же топорами покрошат.
— Далеко идем? — сквозь зубы спросил Апостол у командира.
— Вопросов не задавать! — отбрил тот, но погодя добавил, — в замок к синьору.
— А кто у нас синьор? — влез собака.
— Цыть! Еще слово, и тебе все равно станет.
Шак немного расслабился. Сразу убивать их не станут. Это кто сказал? То-то. По сторонам смотри! На глаза, как на зло, опять попалась пребывающая в полной безмятежности Цыпа. Оттрахали на свою голову. Куда теперь ее такую?
И поехали. Стража держалась в непосредственной
Да не попадешь ты по мне! Не пугай. И не побегу я. Я своих не брошу.
В груди ворохнулось: один раз уже бросал — родной дом, мать, друзей, долг… другое дело, что ни разу по настоящему о том не пожалел.
Ни разу! Мыкался по свету, в такие передряги попадал, другому на три жизни хватит. Не пожалел. А этих не бросит. Там был голый долг. Здесь — любовь и совесть. Получается: долг презреть можно, а любовь — нет. За нее не перед законом отвечаешь, не перед людьми, только перед собой.
Ой, Чуры мои и Пращуры! В кого уродился жеребенок по имени Шак, которого люди после прозвали Апостолом?
Ранг ушел под зиму. Маленький Шак сильно переживал побег старшего друга. Мать бранилась. Она не понимала, от чего парнишка расстроен, от чего перестал заниматься воинским делом как раньше. Пройдет зима, а там — новая война.
Старший брат ходил, как ни в чем не бывало. Арпу в тот год исполнилось шестнадцать. Мать впервые не стала его стричь. Волосы за зиму отрасли. На спину легла длинная пепельная грива. По нему уже сохла добрая половина невест в клане. Родные сестры и те заглядывались. Но тут действовал строжайший запрет. Сожительство с родной сестрой допускалось только, если в роду не оставалось других женщин. У них до такого не доходило никогда. Клан жил за высокими стенами крепости. Поля родили. Женщины тоже исправно родили. Мать говорила: их клан вечен.
Слова Ранга, о том, что в трудное время родственники и своего могут продать, вспомнились только через пятнадцать лет, когда с северо-востока на земли Серых лошадей обрушилась новая напасть.
Пока центральные кланы потихоньку воевали друг с другом, в глухих лесах набирали силу Кабаны. Но хитрые свиньи не поперли в одиночку. Они сначала договорились с лисицами, потом, подмяли под себя зайцев, укрепив свой полудобровольный союз нетопырями. Черных лошадей к тому времени почти не осталось. Клан Серой лошади уже чувствовал себя хозяином всей округи, когда началась страшная убийственная война без правил.
Кабаны рассудили, что старые законы им не писаны, и кровью врагов написал новые. Нападения больше не объявлялись. Вчера еще мирное племя, сегодня могло ворваться в стан соседей и покрошить всех от мала до велика. Кабаны не оставляли в живых никого. Глупых гордых оленей, например, уничтожили полностью. Малочисленные свирепые волки и те отступили.
Кони понадеялись на свою силу и проиграли.
Арп сидел в овражке у ручья и точил клинок. Тихонько пробравшись между камней, Шак остановился у него за спиной. Брат склонился над работой. Длинные пепельные волосы
В последние дни с братом творилось что-то нехорошее.
Они давно уже переселились от матери в общинный дом. А там все на виду. Тем более, если перемены происходят с близкими. Охлаждение, вызванное некогда уходом Ранга, давно забылось; жили рядом, укрывались одним одеялом, воевали плечо в плечо, не раз выручали друг друга из беды.
Две женщины брата построили себе отдельные дома. Там воспитывались его сыновья. Шак и сам уже имел сына, но заглядывал к нему редко. Арп тоже не баловал своих частыми посещениями.
Война круто взяла всех в оборот. И только Шак знал, что брат по ночам, крадучись, пробирается в проклятый дом. Девочка Ка — Карагнара — Кара выросла и стала такой красавицей, что большая часть парней, да и старших мужчин клана на нее шеи сворачивали. Если бы не родовое проклятие, да короткое имя, она давно уже стала бы чьей-нибудь женщиной.
Арп с остервенением водил точильным камнем по лезвию. Шак заглянул ему через плечо. Руки у брата были в крови. Капало из порезанного пальца. А это — позор. И примета плохая. Мужчина, порезавший палец собственным мечом, на три дня отлучался от очага и горячей пищи. Соратники ему потом еще долго поминали оплошность.
Шак решил потихоньку, пока Арп его не заметил, уйти. Брату предстояло ночное дежурство. В темноте никто не заметит раны. Случись такое, обязательно устроят следствие. Свидетельствовать против брата ему не хотелось.
— Побежал, докладывать? — ровно спросил Арп, когда Шак на цыпочках пошел прочь.
— Ты знал, что я рядом?
— Что тебе надо?
Что? Да просто узнать, почему тот ходит чернее тучи. Однако задавать вопросы взрослому мужчине, было не принято. Младший стоял перед братом, переминаясь с ноги на ногу, и не знал с чего начать. Но у того, похоже, так наболело, что он сам выдал:
— Я ее не отдам!
— Кого? — опешил Шак.
— Кару. Три дня назад в клан пробрался какой-то слизняк и заявил, что знает, как справиться с Кабанами.
— И я знаю, — понуро ответил Шак. — Перерезать их всех. Только силенок у нас маловато. Черные лошади сами запросились в союз, а как только мы согласились, исчезли.
— И они и Куницы.
— Что! Куницы тоже?
— Да. Лягушка шел по их землям. Ни Черных, ни других соседей на месте нет. Стоят пустые крепости. Заходи и владей. Они ушли в герцогский домен. Куда еще?!
— А при чем тут Кара?
— Лягушка ее забирает. Ее продали в обмен на поддержку южан.
Внутри у Шака легонько тренькнуло. Не один месяц старшины ломали головы и копья над вопросом, с кем заключить альянс. А тут сами грозные и весьма замкнутые соседи предложили помощь. Это был, пожалуй, единственный шанс для их клана.
Лягушки владели ядами, змеи — только им одним известным оружием, которое поражало на расстоянии. И за такую поддержку они просили всего-навсего девушку?!
Шак вскинулся. Скулы на лице Арпа отвердели. Глаза горели белым огнем. На большом пальце появился еще один порез.