Дети вечного марта. Книга 2

Огнева Вера Евгеньевна

— Если дело терпит, можно послать гонца…

Игорь пытался заснуть и уже почти преуспел, когда его грубо подняли с постели и, считай, под конвоем привели в личный кабинет герцога, бывший некогда библиотекой правителя аллари.

Полки с книгами раздвинули, точнее, задвинули в дальний угол. Посередине квадратной комнаты остался очень красивый широкий стол и два кресла. У стены примостилась лежанка под вышитым зеленым покрывалом.

Успевший за время пробега по дворцу проснуться и даже не на шутку встревожиться, Игорь не сразу

сообразил, о чем его спрашивают. А когда сообразил, брякнул, первое, что пришло в голову.

— Не можно! Тебя что подвесить вверх ногами, чтобы кровь к голове прилила?

— Только голубь, Ваша Светлость?

— Думай!

Мысли ворочались с натугой. Хотя…

Когда герцог, будто его прохватило, рванул в башню, Игорь просто так, исключительно для себя, прикинул несколько вариантов выхода из сложной ситуации. Почему только для себя? По тому, что его советов обычно не спрашивали. Наоборот, пресекали инициативу, мотивируя тем, что он де незнаком с местными обстоятельствами, нравами и задачами текущего момента, историей Алларии, прогнозом погоды… Потом явились постоянные обязанности и заботы, да и активничать расхотелось. Жил себе и жил.

Не иначе, какие-то флюктуации в атмосфере происходят: съехавший с ума из-за паршивой птицы герцог, зачем-то будит, давным-давно по жизни заснувшего Игоря, и заставляет мозгом думать.

— Как я понял, голубь прилетел из Невьи… — осторожно повел начальник дворцовой стражи.

— Ну!

— Там сидит Пелинор.

— Я это и без тебя знаю!

— Его родственники… могут сноситься с князем, посредством голубиной почты.

— Болван! Они враждуют… хотя… а почему бы нет? А?

Герцог изогнул красивую светлую бровь и улыбнулся. Легкие, обрамляющие лоб кудри пошли золотыми искрами.

— Да, Мец не в лучших отношениях с Пелинором. Он предан мне и Клиру… но, кто поручится, что за нашими спинами он не ведет свою игру? Если предположить, что бурые и красные медведи… у Меца прекрасная голубятня. Помнится, отбывая на Границу, Пелинор часть своих птиц оставил кузену. Да! Вот и прекрасно. Поезжай в Мец и привези мне нужного голубя. Тем самым мы убьем двух зайцев. Но действовать будешь от собственного имени.

— Ваша Светлость, что я скажу Мецу? Да он велит меня с моста в ров кинуть.

— Купи у него птичку, — денег я тебе дам, — либо укради.

Герцог смотрел в пространство и разговаривал сам с собой. Подразумевалось, что дослушав, Игорь, очертя голову, кинется исполнять поручение. И — самое главное — исполнит.

Случая, что ли, раньше не подвернулось, или ночь сегодня была особенной? Вдруг показалось, что герцог тяжело болен тихой, но неотвратимой душевной болезнью. И что, что чудеса? Ну — чудеса. От них еще быстрее свихнешься.

— Ваша Светлость, я ровным счетом ничего не понимаю в пернатых, — твердо заявил начальник дворцовой стражи, возвращая синьора к реалиям.

— Какое это имеет значение?

— Вашему

официальному посланнику, Мец, разумеется, отдаст горностаев. Или скажет, что у него таких птиц нет. Явись я сам по себе, мне впарят первую попавшуюся ворону.

У Ария задергался угол рта. Тупой слуга его не на шутку уже разозлил. Однако синьор справился и даже внял. А прислушавшись, изрек:

— Сколько человек служит на голубятне?

— Шестеро.

— Возьмешь одного с собой.

— Любого?

— Да! Все. Иди! Отправляйся прямо сейчас!

Глава 3

Горюта сидел на пороге казармы и прилаживал к сумке кожаную петлю. Саня сам не заметил, как вышел к северной стене крепости. Посидел в тени беседки, птичек послушал — верещат — и побрел куда глаза глядят.

Длинная приземистая казарма приросла к стене одним боком. С торца — дверь на распашку, а в ней скрюченный, занятый починкой старшина.

Домой не пошел. А у него там, между прочим, жена, дети. Интересно, какого лешего он на службе прохлаждается? И лицо у Горюты смурное, сильно задумчивое в тугую темную печаль.

— Службу исправляешь? — вместо приветствия спросил Саня.

— Угу.

Гукнул и опять уткнулся в сове рукоделие. Но кот не обиделся на такую непочтительность, наоборот, интересно стало, от чего это открытый, прямой Горюта глядит, будто кум обиженный.

— Что на границе? — спросил кот, усаживаясь рядом.

— Тихо, — последовал короткий ответ, в том смысле, что не пошли бы Вы, господин кот, по своим делам.

— Но Саня уже бы никуда не пошел: тащи — от ступеньки не оторвешь. За спиной старшины, в полутьме казармы стояли приготовленные в дорогу торока. На лавке распласталась кольчуга. Чуть в стороне в рядок — меч, короткий крутой лук, метательные ножи. И несло от Горюты. Не в смысле: конюшней или потом — черной тоской.

— Тебя Пелинор куда-то посылает? — понизив голос, спросил Саня.

— Иди, господин кот, — пробормотал Горюта. — Тебя медвежушка, должно, обыскалась. Иди, и так уже…

— Э — нет! Давай, выкладывай. Я от тебя теперь точно не отстану.

— На дальний кордон меня князь отправляет, на неделю. Неохота, да как откажешься, — покорно отозвался старшина. И было в том ответе правды ни на комариный чих.

— Выкладывай! — и голоса, вроде, не повышал, а получился рык. — Поручение князя касается меня?

— Нет.

— Моих друзей? Только не начинай врать сначала. Я лож за версту чую.

— Да, знаю я. Слушай, котовий сын, соврать ты мне, конечно, не дашь. Отвечу я… только на завтра в донжоне окажусь!

Вот и поспрошал! Право, разумеется, на твоей стороне, с какого боку ни посмотреть, но и человеческая жизнь на твою совесть ляжет. А это — не чистюка завалить. Там ты кругом прав, и все равно грызет. Это — знакомого хорошего человека за свое хотение медведям скормить.

Санька сдавил щеки ладонями.