Дети Вольного Бога. Последний Белый Волк. Книга вторая
Шрифт:
– Можно хоть нож от глотки убрать? – хриплю я, все сильнее ощущая возвращение в мир настоящий.
Повариха фыркает и отдергивает руку. Я чувствую, как горячая жидкость течет из пореза на шее. Дура безмозглая. Будто Эличка ранения не заметит.
– Ты что творишь? С какой это стати ты дружка его играть начинаешь? Прислуживать нравится тиранам? На послания не отвечаешь, выходишь из строя? Ты должен был покончить с ним в вашу первую встречу.
– Я знаю, что делаю, – усаживаюсь на кровати. Тело ломит, кости окоченели. Холодная
– И что же? Вино ему таскаешь?
– Да. Таскаю. Убьешь меня – он сразу поймет, кто это сделал. Уж поверь мне. Почувствует, – мягко улыбаюсь. Разминаю замерзшими пальцами непослушные колени.
Повариха чуть не взвизгивает от недоумения. Сквозь тьму я вижу, как лицо ее искажает яростью. Смешно она злится, брови тонкие в стороны расходятся, рот хоть руками лови, подбородок чуть не у груди болтается. Что, не подхожу на роль цареубийцы? Аж самому радостно до дрожи. Достали меня эти бессмысленные убийства. Поганая работа – кровь людям пускать. Уж лучше холодному Эличке по вечерам пятки мять.
– Так ты когда… делом-то займешься?
– Никогда. Не стану я его убивать.
Зато честно. Не стану больше ей врать. Тошнит от лжи. Хватит того, что сам себя виню за то, что не могу прямо сейчас открыться Эличке, рассказать о своем назначении, о предательстве и предателях. Я и сам его предаю, когда Белый волчонок начинает мне доверять. Так что пусть повариха прикончит меня на месте или ищет такого убийцу, что нас с Элибером вдвоем порезать решится. А я погляжу на их старания с крайним удовольствием. Тоже мне сестричка у Элички. Всю жизнь маленькому ребенку сломать, а потом жаловаться. Пусть радуется, что живой осталась.
– Как это… не станешь?
– Вот так это.
– А вознаграждение твое на родине?
– Не нужно оно мне больше. Не для кого его добиваться.
– Предатель. Я все про тебя расскажу королю. Пусть он тебя вздернет. Пусть тебя люди закидает протухшими яйцами и выльют на твое дохлое тело помои и испражнения.
– Ты не расскажешь. Себя выдашь. Ситуация невыгодная со всех сторон. Хоть слово про меня ему буркнешь – я поведаю Эличке, с каким остервенением вы желаете ему смерти и откуда зло корни берет.
Повариха замахивается. Бьет тяжелой ладонью меня по щеке. Я чувствую, как разгорается место удара. Царапины оставила. Дура.
«Ай. Что происходит?» – сонное бормотание Волчонка. Все-таки мне везет.
– Как думаешь, – продолжаю я, прикасаясь холодными пальцами к зудящему лицу, – кому он больше поверит теперь?
– Ох, мальчик, обещаю тебе – ты пожалеешь о своем решении. Он людей убивает, твой король. Он тиран, которого и через Мост вести не захотят.
– Знаю. Потому я его и не убью. Спасу. И тебя, тварь неблагодарную, и страну вашу, и свою страну. Без жертв. Хватит крови. Мертвецам он не нужен.
Может, в словах моих и есть правда, но перекликается она, пожалуй, с главным вопросом. А что будет со мной, если умрет он? Не погибну
И дорога ли мне жизнь без Нессы на самом деле?
– Не посылай мне больше своих дурных посланий. Я читать не умею, – поднимаюсь с кровати, поправляя рубашку. Обхожу ее замершую в непонимании и страхе. Я бы и сам с легкостью вспорол ей глотку, будь на то мое желание. Внутренне ликую. – Мне пора. Спасибо, что разбудила. Чуть ужин не проспал. Пора прислуживать Эличке.
И покидаю каморку, оставляя раздавленную повариху за стенами служебной комнатушки.
Дэви
Мы останавливались, только когда хотели танцевать.
В лунном свете, под стрекот сверчков и уханье сов мы с Фаррисом кружились под густыми кронами кленов и вековых сосен. Время от времени нам попадались ручейки и ключи, что били из-под земли бурными источниками. Мы мочили лодыжки, иногда умывались, и от прохладной лесной воды ладони пахли звездами. Фаррис болтал с анчутками, рассказывал сказки, а Волчьи тропы все тащили и тащили нас в Фелабелль.
С каждой минутой я ощущала блеск золота все ближе и ближе. Перебирала в карманах потрепанного плаща крохотные варежки и представляла, как буду прогуливаться по тесным улочкам Ходра на пару с Ривером. Мы тоже с ним потанцуем. Напьемся горячей медовухи, обожжем губы, поболтаем о сложностях наших путешествий, он познакомит меня с маленькой ведьмой-сестрой, расскажет то, что утаил в нашу прошлую встречу, и взамен я, наконец, буду с ним откровенна. Наверняка там вот-вот пробьются почки на спящих деревьях, и мир наконец стряхнет снег с ветвей и крыш домов. «Соскучилась», – поймала себя на мысли. Да. Соскучилась по суете столицы. И по Лорду Одуванчику.
Фаррис все чаще косился на меня исподлобья, а в его ореховых глазах таилась грусть. Боялся, что я про него забуду. Не хотел оставаться в стороне. У меня и в мыслях не было его бросать, в конце концов, мы превратились в своеобразную семью, и я по-настоящему полюбила колдуна-медведя. Может, теперь и жизнь свою без него представить не могла.
– Что ты ему скажешь? – спросил он однажды, поглаживая большим пальцем мою ладонь. В темных волосах колдуна путались лапки анчуток, взъерошивали густые пряди и сооружали себе гнездо.
– Наверное, то, что думаю. И что знаю. Бороться с нечистью не имеет смысла. Проще остановить проклятую войну, чем продолжать сражаться за куски земли. Либертас скоро пойдет на переговоры, в этом я не сомневаюсь. Столько Волчьих знамен на Землях Вольного Бога не было никогда. Если Совет окажется не таким тщеславным, то отступит. Эличка этого и ждет. Победы через унижение свободного народа. Заберет эти куски земли на границах, лишь бы держать под контролем либертассцев, и отступит. Надеюсь. Но кто знает, может, он там совсем крышей поехал, и готов теперь сражаться до конца, лишь бы сделать Алые горы южной провинцией Фелабелля.