Дети Вольного Бога. Последний Белый Волк. Книга вторая

Павликовская Ариадна

Он косится на меня уголками глаз и надменно хмыкает. Дать бы ему хорошенько по роже, аж кулаки чешутся.

– Ага, еще учителя тебе нанимать, разбежался. Букварь в архиве тремя этажами ниже. Скажешь архивариусу, что тебе в отдел детской литературы. Сказки там, и прочее дерьмо, – ловким движением покрасневших на холоде пальцев он сворачивает листок в тонкую трубку. – Поставь королевскую печать. Она в моем кабинете. Потом отнеси к птицам.

Перехватываю послание из королевских рук.

– Ты никогда не пытался не задевать людей, которые

к тебе по-доброму? – спрашиваю, чувствуя подкатывающее раздражение. Вот нормально же все было, я его и утешить прибежал, а этот наглый тип и дураком меня обозвал и деревенщиной. Придурок зажравшийся.

– Это еще с чего бы? Стелиться мне что ли подо всех?

– А с чего это я должен под тебя стелиться? Хочешь, чтобы тебя уважали, будь добр уважать взаимно. Иначе в следующий раз брошу тебя в темноте одного, и хоть усцысь со страха. Реветь будешь – все равно не приду.

Элибер вспыхивает. Зрачки его расширяются от подкатывающей ярости, крылья тонкого носа раздуваются, подбородок взлетает чуть ли ни к небу. Того и гляди, прыгнет и удушит. Или шею свернет. Или глаза выдавливать начнет, это он любит. И кусаться. Или уши отрезать.

Сердце мое пожирает пламя.

«Вы сейчас друг друга перебьете, бестолочи», – смеется Она.

«Замолчи!» – орем почти одновременно, пожирая друг друга злыми взглядами.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать? Угрожаешь? – Элибер подтягивается на кровати, группируется, сразу видно – готовится мои мозги размазать по стенке.

– Что, суровая правда в глаза попала?

– Да я тебя сейчас… – шипит, как змея, нащупывая на тумбе чернильницу. Стоит мне только увидеть, как он подхватывает ее в руке и запускает в мое лицо, как я ныряю вниз и уворачиваюсь от нового синяка или рассеченного лба.

– Что ты мне «сейчас»? Смотри, Эличка, не захлебнись в пене. А то как бешеный, честное слово. Я тебе тут, дерьма ты кусок, о том, как с людьми разговаривать надо, а ты убить меня хочешь.

– И убью. Прямо сейчас.

Ржу. Не выдерживаю. В голос над ним смеюсь, и грудь моя ходит ходуном. Побудь с психом в тесном сплетении, сам таким станешь. Как там говорили ребята из Братства, которых мы с Нессой повстречали на пути? Посмотришь в бездну, так и она в ответ глаза выпучит, а потом окажется – просто в зеркало смотришь.

– Смешно тебе?! – вопит он, подлетая с кровати, а я отскакиваю вбок. Королишка спотыкается об подставленную мной подножку и летит в своей шелковой накидке на пол. Падает и тут же подпрыгивает в попытке схватить меня и треснуть башкой обо что-то, желательно, каменное.

С привычной ловкостью лавирую меж дорогих кресел с меховой обшивкой, а этот бежит следом, красный от злости, поскальзываясь на своем же разведенном бардаке из перьев и королевских документов.

– Остановись, падла! – орет он мне, и я швыряю в него перехваченный со столика деревянный поднос. Элибер верещит, как злобная истеричка. – Я тебя сейчас зарежу!

– Нож на кухне, придурок, –

парирую и обхватываю руками кресло, как свой щит. – Смотри мне, этот стул дороже всего моего дома! Не жаль тебе будет в него ножами тыкать?

– Подонок проклятый! – он гневно пинает столик у камина, и тот падает в угли. Идиот.

Мы замираем одновременно, наблюдая, как вспыхивает красное дерево, и огонь жадно облизывает лакированную поверхность пламенными языками.

– Правильно. В топку его! Забрать у богатых, раздать бедным, – говорю, кивая на кресло. – Оно следующее?

Элибер чуть не валится с ног. Я хохочу, а он орет, как бешеный:

– Стража!!! Тащите воду, идиоты! Пожар!

– Да ладно, – смеюсь. – Вместо полешка.

– Сейчас ты у меня – вместо полешка, – Элибер злобно плюет на горящий столик, а я хватаюсь за живот, не в силах больше сдерживать разрывающий меня гогот какого-то пустынного южного животного.

– Вот это ты затушил так затушил!

Разгневанный владыка Фелабелля смотрит на меня, как на шута. Смотрит одну секунду. Вторую. Глядит на свой мелкий плевок, что начинает закипать от жара камина. И заливается смехом. Серьезно.

В комнату вбегают стражники и служанки. Глядят на нас, как на психов, опрокидывают ведра с водой в камин. А мы все смеемся до слез.

– Иди, пока я не осуществил обещанное, – выдавливает он, сгибаясь пополам.

Вытираю глаза и ухожу к двери, подпрыгивая на пружинистых ногах от хохота, рвущегося из груди. Уже на пороге он вновь меня окликает.

– И Ривер. Будет что-то непонятное в изучении букваря – зайди. Я объясню.

«Зайду, – думаю, пораженный, – обязательно».

Элибер

Я проснулся от навязчиво шороха где-то под кроватью, пытаясь подавить накопившееся раздражение. Заснуть было тяжело, а оттого злость за нарушенный покой и тишину сразу же подкатила к горлу. Весенние лучи прокрались в королевские покои, скользнули в черные волосы Ривера. Паж ползал по полу на четвереньках, подбирая перья, и шебуршал, как крыса. Я выдохнул от облегчения. Не Сигурд, и слава Триедине.

И тут-то понял кое-что по-настоящему важное. Наступил Имболк.

– Уже проснулись, Светлейшество? – Ривер выглянул из-за подножья койки, ухмыльнулся по-лисьи. – Это хорошо. Кто рано встает, тому, как говорится, живется легче.

Я хмыкнул и по привычке потянулся к графину с вином. Но тут же отдернул руку. Не буду. Хватит с меня.

– В таком случае уж лучше совсем не спать, – уселся и протер глаза. В голове промелькнули обрывки вчерашнего вечера. Я недоверчиво глянул в сторону назойливого пажа. Как удалось ему так быстро залезть в мою душу? Как он заставил меня делиться с ним самым сокровенным, в какой момент я свернул не на ту тропу?

Ривер продолжал убираться, на сей раз помалкивая. Ну и славно, хватит с меня разговоров. Умеет это чудище слова подбирать, так что отвечать хочется.