Детские странствия
Шрифт:
Весной, когда мне снова пришлось идти в пастушки, решено было, что Аня бросит школу и будет подменять меня на время классных занятий. Рано утром я выгонял стадо, потом приходила Аня, и я бежал в школу; по дороге забегал домой за книжками, а после занятий бежал в лес к стаду и сменял Аню. Сначала этот ежедневный пробег - пять верст туда и пять обратно - был довольно утомительным, а потом я привык, стал бегать легко и быстро. Мчишься в школу, подгоняешь себя - скорее, скорее, а то как бы Аня там одна не растеряла овечек.
Однажды - это было уже осенью, после каникул -
– Не отстаешь, Васька?
– Не отстаю, - ответил я.
– Побыстрей бы ехали.
– А ну, ямщик, подгони лошадей, - посмотрим, отстанет он или нет, - сказал батюшка.
Лошади побежали резвой рысью, и я опять схватился за веревку.
Отец Виктор выглянул из тарантаса и удивился:
– А ведь не отстает!
Ямщик опять стал нахлестывать лошадей, и они еще прибавили ходу. Но я не выпускал веревку из рук.
Попы развеселились; оба выглянули из тарантаса.
– Хорошо бегаешь - чисто собачонка!
– похвалил отец Виктор.
– Счастливая пора, - сказал отец Иван.
ВЕЧЕРА У ДЯДИ КУЛИКА
Осенью в училище опять нас встретил новый учитель - Никандр Степанович, человек пожилой, бородатый, с суровым взглядом и громким голосом, одевавшийся по-мужицки. Он обращался с нами еще более строго, чем прежний, но без толку, ни за что, ни про что не бил, наказывал только за дело: за плохо выученный урок или баловство.
За одну парту со мной сел его сын, Колька, рослый, здоровый и очень баловной парень. Не было урока, на котором он не получал бы от отца щелчка или подзатыльника. И мы решили, если учитель колотит своего сына наравне со всеми, значит он справедливый человек и надо его слушаться.
Колька был хороший товарищ, нос не задирал, но в ученье был слаб, особенно по арифметике. И я стал пользоваться этим.
– Васька, подскажи, - шепчет он.
– А пирога принесешь?
– Принесу.
Так как без подсказки Колька не мог учиться, ему приходилось ежедневно приносить для меня кусок пирога или хлеба, а иногда во время большой перемены бегать домой за вторым куском.
Я был рад такому соседству и удивлял Кольку своей ненасытностью.
– Сколько ты можешь сожрать зараз?
– спрашивал он.
– Сколько принесешь, - отвечал я.
Однажды он принес большую краюху хлеба, чтобы я мог наесться досыта, но мне не пришлось доставить себе это удовольствие: нельзя есть досыта, когда товарищи смотрят на тебя голодными глазами.
Не один я бегал в школу с пустым желудком!
Опять
Чтобы ребятам было где переночевать в сильный мороз, школьное начальство снимало под общежитие часть большого дома у земского ямщика, по прозвищу Кулик.
Ребят, решивших переночевать у Кулика, собиралось иной раз десятка два.
В избе холодно и темновато уже, а когда еще экономный Кулик затопит печь и зажжет керосиновую лампу!
– Дядя Кулик, холодно, печь бы надо затопить, - просим мы.
– А вы поиграйте, так согреетесь, - отвечает он. Становится совсем темно, играть уже нельзя. Опять кто-нибудь из самых бойких идет к Кулику просить, чтобы он затопил печь.
– Еще рано, начальство велит позже топить, - говорит Кулик.
Наконец он приносит несколько поленьев и начинает растапливать печь сырым хворостом. Хворост долго не загорается.
– Дядя Кулик, а вы бы подбросили сухих щепочек.
– За щепки мне начальство не платит.
Мы толпимся у печки, стараемся помочь Кулику раздуть огонь. Он сердится:
– Не мешайте, а то брошу топить!
Он возится у печки, пока не сгорит хворост, потом уходит, долго пропадает, возвращается с новой охапкой хвороста и начинает заново растапливать печь.
– Дядя Кулик, кушать хочется, - робко говорит кто-нибудь из малышей.
– Это не моя забота, а ваших родителей!
– сердито отвечает Кулик.
Но мы знаем, что в его обязанности входит кормить нас пшенной кашей. Из-за этой каши я первый раз и пошел к нему в общежитие ночевать.
Когда, растопив наконец печку, Кулик принимается за варку каши, в избе наступает мертвая тишина. Все, вытянув шеи, стараются поглядеть, сколько горстей пшена бросит в котел скупой старик. Это не легко, так как в момент засыпки пшена в котел Кулик никого к себе близко не подпускает, а издали в темной избе разве увидишь, подсыпает он из мешка пшено или только для вида машет рукой над котлом.
В ожидании, пока варится каша, мы топчемся у печки, принюхиваемся, пахнет ли пшеном. Кажется, чуточку пахнет. Старшие облизываются, причмокивают, пританцовывают, предвкушая удовольствие; малыши стоят как прибитые, и у них слюни текут.
И вот варка подходит к концу. Кулик приносит маленькую керосиновую лампу, зажигает ее и всовывает ее в висящий под потолком жестяной ободок.
Потом он ставит на стол таз и выливает в него кашу из котла. Все ребята уже сидят за столом и с деревянными ложками наготове ждут команды.