Дева и плут
Шрифт:
— О, ничего дурного я не хочу, — спохватилась Джиллиан. — Просто… это связано с тем, что ты вчера увидала. Прошу тебя.
Что за постыдные вещи хочет записать Джиллиан? Вдруг она и слов-то таких не знает? Но талант Доминики писать был дарован свыше, а значит отказать будет неправильно.
— Я бы написала, да не на чем. У меня есть только один лист, — сказала она и развернула обрывок, который предстояло растянуть на все путешествие.
При виде буковок, которые покрывали страницу, глаза Джиллиан распахнулись еще шире, а
— Можно купить еще где-нибудь по пути. Я заплачу, если это не очень дорого.
Присев рядышком на бревно, девушка доверительно взяла ее за руку.
— Понимаешь, мне нужно написать послание Блаженной Ларине, — шепнула она. — Чтобы она точно знала, зачем мы пришли. Можно, конечно, передать нашу просьбу через священника, но мне кажется записать ее будет вернее. Не хотелось бы проделать такой долгий путь зазря. Вдруг она поймет нас неправильно.
— Если твоя просьба исходит от сердца, святая поймет ее правильно, — сказала Доминика.
— Но священник на исповеди иногда говорит, что я обращаюсь к Богу недостаточно ясно. Да и латынь я не знаю. Вот и боюсь, что добравшись до Ларины, скажу что не так, а то и упущу что-то из самого важного.
Невозможно было не разозлиться на этого неизвестного Доминике священника. Потому она и хотела переложить Библию на понятный язык, чтобы простые люди вроде Джиллиан не стыдились обращаться к Богу. Она пылко пожала руку девушки.
— Если найдем пергамент, я запишу все, что захочешь.
— Ох, вот спасибо тебе! Тогда мое желание точно сбудется.
Джиллиан ушла, и Доминика, проводив ее взглядом, опустила глаза на слова, записанные на обрывке пергамента.
Вор. Пламя. Любовь. Ника.
Глава 8.
— Вы бы его видели, — заговорил Саймон, усаживаясь между братьями Миллерами и Ральфом — так звали человека со шрамом. Доминика, кусая сухарь, примостилась на поваленном бревне рядом с ними и, притворяясь, что слушает, украдкой огляделась в поисках Гаррена.
Паломники завтракали, широко расположившись по краям поляны. Джиллиан, по своему обыкновению сидевшая рядом с Джекином, улыбнулась ей. Они крепко держались за руки, словно не могли существовать друг без друга.
Дожевывая хлеб, Саймон развел руки в стороны, описывая габариты врага:
— Дюжий мужик. Высоченный. Вот такой здоровущий. С острым, как у сарацинов, клинком.
Он был высоким, это верно. Но тощим, как оголодавшая курица.
— Саймон, у него был заржавелый серп и только, — сказала Доминика.
Он насупился и заерзал, пододвигаясь к братьям поближе.
— Рядом с ним со спущенными штанами стоял Джекин…
Слушатели отложили еду и, уткнувшись локтями в колени, замерли в ожидании продолжения. Даже Иннокентий склонил морду на бок и заинтересованно навострил уцелевшее
Саймон прыснул.
— … а его скукоженные причиндалы спрятались между ног, как будто испугались, что их сейчас отрежут.
Братья взорвались хохотом и захлопали себя по ляжкам. Младший, подвывая, даже свалился с бревна. Ральф тоже зашелся лающим смехом, который в конце превратился в сухой, отрывистый кашель.
Джекин оглянулся на них, а Джиллиан погладила его по руке. Ну и пусть они излишне увлечены чувствами друг к другу. Саймона, похоже, чужие чувства вообще не заботят. Доминика надеялась, что его последнего замечания они не услышали. Нельзя издеваться над чем-то настолько личным, как… как молитва.
— Я, знамо дело, не растерялся и приказал серву бросить оружие, — продолжал юноша. — Он весь затрясся от страха, но не придумал ничего умнее, как наставить клинок на меня. А клинок этот был острючий, таким голову снести — раз плюнуть. Ну, а Джекин… — он захлебнулся смехом, — Джекин стоял, разинув рот, а его член был поникшим, как оплывшая…
— Саймон. — Сзади неожиданно появился Гаррен. Доминика вздрогнула — словно не тень его легла на нее, а его руки.
Юнец по-черепашьи втянул голову в плечи.
— Сэр.
— Если хочешь отточить свои навыки беседы в присутствии дамы, выбери другую тему.
Доминика, почесывая пса, наблюдала за тем, как крошечный черный муравей карабкается по травинке и тащит на себе оброненную крошку хлеба. Гаррену тоже не помешало бы отточить эти навыки, подумала она, улыбаясь.
На по-детски гладких щеках Саймона проступили красные пятна.
— Но она тоже была там. И все видела.
— Это не повод заставлять ее еще и слушать об этом. — Гаррен не сводил с юноши строгого взгляда, а на нее даже не посмотрел. — В особенности в твоем изложении.
К ним подошла сестра Мария, хромая сильнее обычного, и Саймон пристыженно съежился. Доминика отчаянно надеялась, что со своего места сестра ничего не слышала, ибо, чтобы лишний раз ее не тревожить, она рассказала только о нападении вора.
Гаррен взял юного оруженосца за плечо.
— Вечером будешь дежурить и следить, чтобы все держались вместе.
Саймон расправил плечи под его тяжелой рукой.
— Да, сэр.
— Собирайтесь. Скоро выходим! — крикнул Гаррен, и братьев Миллеров как ветром сдуло. Доминика была довольна. Больше никто не посмеет потешаться над Джекином и Джиллиан.
Когда Саймон покончил с остатками завтрака, сестра Мария подозвала его к себе.
— Саймон, — молвила она, — вчера я заметила, что ты знаешь не все слова третьего гимна о Ларине. Сегодня я поеду верхом на Рукко. Иди подле меня, и я помогу тебе их разучить. — Она улыбнулась своей обычной ласковой улыбкой, но глаза смотрели серьезно. Этот взгляд был хорошо знаком Доминике. Обычно за ним следовала просьба двадцать раз подряд вознести молитву Богородице.