Девушка из цветочной лодки

Фейн Ларри

— Не могу поверить, что капитан получает всего лишь…

— Я сказал, молчи!

— Но тебе не кажется?..

Меня прервал яростный стук в дверь.

— Вели им подождать, — потребовала я. — Нам нужно поговорить…

Стук стал более настойчивым. Дверь отворилась раньше, чем казначей успел до нее дойти. Незнакомый запыхавшийся матрос сунул в каюту мокрую голову.

— Извините, капитан. Я… оттуда. — Он глубоко вздохнул и ткнул в сторону. — Капитан Ченг Чхат вызывает вас. Быстрее!

Ченг Ят выронил мешочек, который заполнял.

—

Что случилось?

— Ченг… — Матрос осекся, взглянув на казначея, потом на меня. — Можно при них?

— Говори!

Матрос понизил голос до громкого шепота.

— Чхан Тхим-поу сдался!

Конечно, Ченг Ят не пригласил меня присоединиться к нему, когда отправился на корабль двоюродного брата, да я и не просила — и не только из-за дождя и грозы. Мне не хотелось слышать новости.

Никто на борту не знал, что конкретно произошло, но я боялась нового поворота событий, Чхан Тхим-поу привел нас в Айнам. Пусть на самом деле он нас не вел, поскольку так и не появился, но без него пираты разбежались бы, как муравьи. Я смотрела, как красивая чужая жизнь, которую я уже нарисовала в воображении, навсегда смывается безжалостными дождями.

Молнии и ливни не стихали еще два дня. Я не винила Ченг Ята за то, что он не вернулся: выйти на улицу хоть на мгновение было бы все равно что попасть под обстрел жгучей мокрой картечью.

К третьему дню я уже изводила себя вопросами. Пора бы мужу вернуться. Мне хотелось знать, уплывем ли мы отсюда. Может, вернемся в Тунгхой? Тогда жена Ченг Чхата исполнит свое желание и мы присоединимся к ним на Тайюсане.

Я только что заменила фитиль в лампе, когда грохот, который я сначала приняла за гром, превратился в тяжелые шаги по трапу.

Дверь распахнулась.

Ченг Ят ворвался в каюту, оставив после себя лужи воды, промчался мимо меня прямо к сундуку и резко отодвинул его от стены. Он просунул руку за сундук, затем развернулся, не поднимаясь с колен и тяжело дыша, как зверь. В слабом свете лампы его лицо потемнело почти до черноты, глаза покраснели, хотя я не чувствовала, чтобы от него разило алкоголем. Он выхватил мамины тапочки из угла и вытряхнул их, прежде чем швырнуть об стену.

— Где? — Он схватил мой халат с пола, вывернул карманы, а потом кинул мне. — Где, черт побери?

Я поняла, что меня предали. Стараясь быть незаметной, я развернула ногу в сторону кровати, но Ченг Ят все понял. Его глаза устремились в нужном направлении.

Я купила подушку еще в Тунгхое — пальмовые листья на жестком деревянном каркасе. Мы с ним прыгнули одновременно. Подушка затрещала, но выдержала мой вес, когда я упала сверху первой. Ченг Ят уперся мне коленом в поясницу, выкрутив руку за спину, пока я не перекатилась на бок, сжимая подушку свободной рукой. Он взревел и выдернул подушку.

Он быстро обнаружил потайной карман, который я пришила с одной стороны. Сунув руку внутрь, муж вытащил бумажный пакет и разорвал его. Ветки, листья, кора

и порошки разлетелись по каюте, разбросанные ветром, ворвавшимся в открытую дверь.

Ченг Ят вытаскивал один пакетик со снадобьями за другим и швырял их за дверь, где ветер разрывал их, рассеивая содержимое в дождливую ночь. Наконец муж схватил пучок сухих листьев лотоса, откусил кусочек, прожевал и выплюнул коричневую кашицу на порог.

— Этого достаточно? — рявкнул он. — Достаточно, чтобы убить ненужную девочку? А сколько тебе нужно, чтобы убить мальчика?

Оставшиеся листья вылетели у него из рук. Он бросил пустую подушку на пол, растоптал и пнул бесформенный клубок в темноту.

Затем он бросился на меня и со злостью пнул ногой по ребрам, но я не показала боль, чтобы не доставлять ему удовольствия.

— Шлюха! Пора тебе вести себя как жена!

Он схватил меня за волосы и потащил к циновке. Боль я ощущала только в сердце. Женщина, которую я считала подругой, которая называла меня сестрой… неужели она способна на такое жестокое предательство? Руки сжались в кулаки, но я была слишком слаба, чтобы сопротивляться, когда Ченг Ят стянул с меня штаны и коленями раздвинул ноги.

Он придавил меня всей тяжестью, и у меня кончился воздух, пока я отчаянно вдыхала его кислое горячее дыхание. Он содрогался и пронзал меня, кряхтя я лицо, но я чувствовала только черную бездну в сердце и между ног. Затем он застонал в последний раз и скатился с меня, оставив мокрый холод у меня на бедрах.

Я из последних сил поползла к двери. Порог был покрыт кашицей выплюнутого жеваного лотоса. Я впилась в эту кашицу губами, обшаривала языком порог в поисках каждого кислого комка, всасывая и глотая, пока дождь барабанил по затылку. Я показала Ченг Яту свои перемазанные слизью губы, затем облизала их дочиста, скривившись от горечи во рту, горечи на лице мужа и горечи в моем сердце.

— Надеюсь, я убила твоего сына, — процедила я.

Его руки потянулись к моему горлу. Я ударилась головой об пол. Кислая жижа подступила к горлу, но я заставила себя сглотнуть.

Он приблизил свое лицо к моему.

— Тогда мы просто сделаем это снова, не так ли?

— Отвали.

— Помнишь, ты заявила, что тоже работала?! Хотела, чтобы тебе платили наравне с мужчинами. Ты соврала! Ты не выполняла свой долг!

— Засунь свой супружеский долг в грязную дыру своего цветущего мальчика!

Его щеки надулись, а глаза вылезли из орбит. Свет лампы окрасил их в желтый цвет, как у животного. Затем он сделал самую непостижимую вещь: опустил руки и сел. А потом улыбнулся.

— Не говори так о моем сыне.

Холодок пробежал у меня по позвоночнику, по рукам и ногам.

— Я усыновил Поу-чяя. Официально, в присутствии всей команды, — сказал Ченг Ят. — Ты теперь его мать.

Я, словно краб, попятилась к двери, качая годовой — Не прикасайся ко мне, — прошипела я — Уходи. Не трогай меня.