Девушка из хорошей семьи
Шрифт:
Заметив в опущенных плечах Касуми признаки уныния, Саваи опять привлек ее к себе за плечи и поцеловал. Запах спиртного, сопровождавший поцелуй, ее ничуть не отталкивал.
Потом они направились к кинотеатру в центре города, и Касуми ждала снаружи, наблюдая, как Саваи, не покупая билета, постепенно продвигался вперед.
– Ваш билет? – спросила девушка-контролер в синей форме.
– У меня нет билета. Я хотел только купить программку, – весело произнес Саваи, и девушка, взглянув на его улыбку, на беззаботное лицо, с кривой усмешкой, словно потакая озорнику, пропустила его внутрь.
Касуми не понравилась легкость,
– Вот, программка. – Саваи вышел на улицу и отдал ей листок.
– Хороший был фильм, да? Скучноватый в середине, но… – пошутила Касуми.
Странно: обычно вежливая, сейчас она забыла сказать «спасибо».
13
На следующий день лекции были только в первой половине дня, поэтому Касуми рано вернулась домой и вдруг решила заехать на квартиру к старшему брату Масамити. Конечно, днем брата нет дома, но она может повидаться с невесткой, Акико.
Каёри это насторожило: до сих пор Касуми не горела желанием встречаться с семьей брата. Она не раз советовала дочери навестить их, но та отмахивалась, а если все-таки собиралась пойти, откладывала и убегала с подругой на каток.
Каёри тревожили слишком частые отлучки Касуми, и она уже сомневалась в правдивости дочери. Что, если внезапный визит к брату и его жене именно сегодня – лишь «удобный предлог»? «Касуми выглядит взрослой, но она еще ребенок. Раз она сказала, что пойдет туда, куда обычно ей совсем не хочется, значит не понимает, что мать что-то заподозрит. Ладно, я сегодня позвоню невестке по телефону. И если узнаю, что Касуми там нет, когда она вернется домой, заставлю ее все рассказать».
Каёри настроилась заняться расследованием, что явно было ей не по плечу. С доброй, понимающей улыбкой эта плохо приспособленная к жизни хорошая жена и мудрая мать тайком подглядывала за мечтами, в которых витала дочь.
Касуми надела платье в синюю и бледно-розовую продольную полоску, взяла сумочку в тон и вышла в сияние погожего летнего дня. По пути заехала в Синдзюку за европейскими сластями в подарок. У нее было какое-то правильное настроение. «Правильное» – странное слово; однако теперь в реку ее жизни гармонично, словно выполняя свое предназначение, вливались даже в ногу шагающие к будущему стайки молодежи, что в ясном предвечерье наполняли город, – прежде они виделись ей шумным, грязным, тяжелым потоком воды в канавах ранней весной. Сейчас Касуми казалось, что она сама стала частью этой толпы.
Яркие лучи безжалостно пронзали стеклянную витрину с пирожными, поэтому на магазине установили полосатый бело-синий тент – он выдавался далеко вперед, пряча витрину от солнца. Очутившись в его тени, Касуми недовольно поморщилась при виде того, как полоски на ее платье сливаются с полосами тента. А ведь издалека можно разглядеть только ее руки и лицо. Оживленное, с непривычно суровым взглядом лицо, которое гордо заявляло всему миру, что его обладательница счастлива.
С коробкой пирожных Касуми села в троллейбус, который, плавно раскачиваясь, покатился по аллее, сияющей молодой зеленью листвы. Через лобовое стекло она заметила на небе странной формы облачко – небольшое, похожее на задорную женскую шляпку, которая выцвела, мечтая о той, что когда-нибудь ее наденет.
«Если подбирать фасон… Я могла
В мыслях Касуми царила неудержимая фантазия, и время летело быстро. Она вышла из троллейбуса и вскоре уже стояла перед домом брата на склоне холма неподалеку от остановки; к каждой квартире на третьем этаже вела отдельная внешняя лестница. Лестничная площадка была как бы прихожей, балконы напротив нависали над внутренним двориком.
Акико, как и следует хорошей жене, была дома.
– Заходи-заходи. Ты у нас редкая гостья.
Лицо открывшей дверь Акико казалось зеленовато-бледным в тени молодой листвы.
– Мне захотелось, вот и пришла.
– Ну, если бы желание не возникло, не пришла бы.
– Как тут все изменилось. – Касуми, войдя в комнату, с интересом озиралась.
С новогодних праздников комната преобразилась: новые шторы и обои, пастельные цвета – можно сказать, дом отражал стиль жизни молодой супружеской четы. На телевизоре, недавно купленном в рассрочку, в зеленоватом кувшине стоял желтый тюльпан, и перед глазами сразу возникала картина скромных мирных радостей, которым после ужина предавались здесь супруги. «Хотела бы я на это посмотреть», – мелькнула у Касуми мысль. Правильный во всех отношениях зануда-брат был на работе, и счастливый супружеский дом, эту полную чашу, сейчас занимала только красавица Акико.
Акико и Касуми прекрасно проводили время: ели пирожные, болтали о пустяках. Разговоры о недавно увиденном фильме, о нарядах, о том, где дешевле приобрести хорошие импортные ткани никогда не интересовали Касуми; поддакивая, она не понимала, зачем здесь находится.
Зазвонил телефон на столе, и телефонистка с коммутатора сообщила, что звонят из дома Касуми. Это оказалась Каёри.
– Что-то случилось? – беспечно спросила Касуми и ощутила, что мать растерялась. Актриса из Каёри всегда была никудышная.
– Нет, все хорошо. Просто хотела узнать, как у вас дела.
– Какая-то ты странная, мама.
– Позови Акико, – попросила та, чтобы скрыть смущение.
Акико подошла к телефону, поговорила о какой-то ерунде, положила трубку, и ее оживленное красивое лицо посерьезнело. «Словно тень от проплывающих туч набежала на прекрасную уютную долину», – подумала Касуми.
– Что-то не так?
– Да нет, ничего особенного, – улыбнувшись, ответила Акико, но в ее улыбку будто выдавили лимон. – Ладно, скажу. Пока говорила по телефону с твоей мамой, думала, посоветоваться с ней или не стоит. Не знала, что делать. Вдруг спрошу совета, а окажется, что ничего нет и она будет разочарована. Наверное, лучше сначала показаться врачу, а потом уж сказать. Только ты в курсе.
– Ребенок?! – с горящими глазами воскликнула Касуми.
– Да, но я еще не уверена.
– Ты его хочешь? – Касуми, как обычно, задала вопрос прямо в лоб.
– Это так странно. Я толком не понимаю, хочу или нет. Вот, например, человек не носил никогда туфель на высоком каблуке, и ему иногда хочется попробовать. Но человек, который носит такую обувь и мечтает о новых туфлях на высоком каблуке, хочет того же самого по-другому. Он хочет новые туфли, исходя из своих ощущений: к какому каблуку он привык, как будет себя чувствовать в новых туфлях нога. А желание того, кто ни разу не надевал обувь на высоком каблуке, не связано ни с высотой каблука, ни с удобством – оно просто идет из головы и сердца.