Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
— А вечером?
— Еще не знаю.
— Я хотела бы пригласить вас в театр, на спектакль.
Если только ее квартира — это театр, а то, чем мы занимались, для нее спектакль.
На следующий день в модной газете «Волшебный фонарь» я встретился с ее душой и главным редактором — некоей Бакуниной. Они пишут обо всем, что происходит в мире искусства, и хотят опубликовать мое не вошедшее в книгу интервью с Черным Художником. Он всегда одет в черное. Они пишут о кино, театре, шоу, музыке и даже —
— Чем вы озабочены, Алексей, может, я смогу вам помочь?
— Ищу одну актрису для знакомого продюсера…
— Как зовут?
— Арина, кажется, Шалая.
— Марина! — кричит через перегородки она. — У нас есть телефон Шалой?
Крик в ответ:
— Она в Театре имени Лермонтова, телефон …
— Домашнего нет?
— Она переехала.
— Позвоните прямо в театр, оставьте послание.
Она пишет мне на листке бумаги телефон. Мы договариваемся о публикации интервью и прощаемся. Денег в Империи никто не платит, это не модно — платить писателям. К тому же из Америки. «Они там все богатые».
К пяти я добираюсь до квартиры Поэта. Ставлю чай — мой обед, и сажусь на тахту. В Америке их нет (а как во множественном числе будет тахта?), одни диваны.
— Алё, театр слушает.
— Будьте добры, пожалуйста, г-жу…
— Какая она там госпожа! Артистов сейчас нет, они к шести приезжают.
— Я приехал издалека, из-за океана, и послезавтра улетаю, у вас не найдется ее домашний…
— У меня нет. Вы оставьте свой телефон, я сижу на вахте и, как только она появится, сразу ей передам. Вы кто?
Я ответил, оставил и попрощался, понимая, что это мертвое дело. Здесь никто никому ничего не передавал.
Выпил чай, надкусил почерствевший батон, слегка помазанный маслом, и сел на телефон назначать завтрашние встречи.
Около семи раздался неожиданный звонок.
— Добрый вечер, — произнесли в трубке.
— Вечер добрый.
— Можно господина Сирина к телефону?
— Слушаю, — сказал я, ожидая розыгрыша кого-то из знакомых.
— Это говорит Арина Шалая.
Голос доносился издалека, я предполагал услышать кого угодно, только не…
— Простите, я не ожидал. Причина звонка следующая: по моему роману собираются снимать фильм, и я хотел обсудить это с вами.
— Как вы обо мне узнали?
— Я видел вас, правда только со спины, хотелось бы также увидеть и лицо.
— Угу, — удивленно прозвучало в трубке.
— Я уезжаю через два дня, мы могли бы встретиться завтра?
— Вы действительно из Америки и не разыгрываете меня?
— Я действительно из Америки и говорю правду.
Почему-то все в этом городе боялись розыгрыша.
— Как называется ваш роман?
— «Желтый дом».
—
— Он был издан в США, я привезу и покажу его. Когда вы свободны?
— Завтра мне крайне неудобно, разве только в середине дня, в час, и совсем ненадолго.
Я подъезжаю к Дому писателей на пять минут позже, и наблюдаю, как девушка в черном приталенном пальто прохаживается, озираясь. Неужели это… не может быть…
Я перехожу дорогу.
— Здравствуйте, я Алексей.
— Я Арина.
Простоватое лицо, без косметики, неяркие, серо-голубые глаза, одежда производит впечатление уже поношенной.
— Очень приятно.
Хотя дует ветер и внутри мне совершенно неприятно.
— Где мы можем поговорить? — спрашивает она.
— У нас по традиции едят ланч в это время, — напрягаюсь я, — давайте зайдем в Дом писателей, посидим и поговорим.
— Только ненадолго.
Моя воля — я бы отпустил ее сразу.
Я уже знаю директора ресторана Вацлава, нас мгновенно пропускают и, что еще более удивительно, дают столик.
— Я ничего не буду есть, — быстро, словно испугавшись, говорит она.
Мне становится скучно. Но все, что я заказываю, она съедает. С большим аппетитом.
— Я ничего не буду пить, — продолжает она. Но все, что я наливаю, выпивает.
После нескольких стопок финской водки, принесенной мною в пакете, она оттаивает.
— Вы всегда носите с собой алкоголь?
— Только когда я в Москве.
Господи, неужели это известная киноактриса?
Она с увлечением ест суп. Потом живо принимается за второе.
Я показываю ей Свои книжки, она не обращает на них никакого внимания, они лежат цветной стопкой посредине стола.
Вдруг она спрашивает:
— А можно я съем мороженое?
Я заказываю ей две порции. Лишь бы она была счастлива.
— А где вы играете, как на вас можно посмотреть?
— О, у меня сегодня спектакль, хотите я вас приглашу?
— Какой?
— По пьесе моего любимого писателя, живущего в Париже, — Емельяна Емельянова.
— Я его хорошо знаю, он был крестным отцом моего «Желтого дома», даже хотел опубликовать в своем журнале.
— Да? Не может быть! — она в первый раз заинтересованно разглядывает меня.
— Я лечу через Париж, могу передать привет от вас и скажу, что вы играете в его пьесе.
— Главную роль! Расскажите ему, пожалуйста. Я так буду рада!
Прошло уже два часа, она почему-то никуда не спешит. Но мне в пять надо ехать с мамой к какой-то красавице на обед.
Я плачу по счету, как всегда, обсчитывают (имперские традиции), но я решаю не выяснять сейчас.
— Я вам оставлю пропуск на служебном входе, начало в семь. Вы знаете, где находится наш театр?
— Нет.