Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Она что-то объясняет. Я просто записываю адрес, сомневаясь, что туда попаду.
Мы прощаемся там же, где встретились, на улице. Я смотрю ей вслед и думаю: зачем тебе это было нужно, идиот? Экран и жизнь — две абсолютно непохожие реальности. Какая «гениальная» мысль! Надо будет ее записать. Кто хорош на экране, плохо выглядит в жизни, а те, кто хорошо выглядит в жизни, не всегда смотрятся на экране.
Кинематографичность — редкое качество. Умирающее сегодня.
Мама одета в свое лучшее пальто и шаль.
— Сыночек, Инга
— Кто такая Инга?
— К кому мы едем на обед!.. Квартира у нее отделана, как дворец, все потолки расписаны пейзажами, амурами, карнизы в золоте. Она такая стильная, хрупкая, стройная.
Я еду по встречной полосе, у ВДНХ невероятная пробка. Конец еще одного осеннего рабочего дня.
— Она тебе очень понравится.
— А если нет? Мне нужно быть в театре в семь часов.
— Начинается, вечные гонки, никогда с тобой не проведешь время по-человечески. Как тебя твои девушки выдерживают?!
— Лежа.
— О, в этом я не сомневаюсь. Потому только и выдерживают!
— У тебя тонкое чувство юмора, ма…
Полчаса я ищу дом в сером жилом массиве и кляну всех богов — на разных языках. (Неужели нельзя было сделать дома разноцветными?!) Думаю, боги мне это потом зачтут, когда предстану перед ними — отчитываться.
— Поедешь на второй акт, успокойся, — говорит мама.
В этот момент каким-то чудом я натыкаюсь на нужный номер дома. Но еще шесть корпусов…
Инга действительно разодетая, расфранченная, выточенная путана, со слегка невыточенными ногами. Бог все-таки фраер: почему не создавать всех женщин красивыми и не сотворять им совершенные части тела, все. Что же тогда было бы? Мир состоял бы сплошь из красивых женщин. Это был бы красивый мир.
В доме все итальянское — от кресел до сервизов, от ликеров до печенья. Она очень гостеприимно, не зная куда посадить, чем угостить, принимает нас. Я разглядываю ее лицо, примеряюсь к бедрам… У меня начинается какой-то непонятный озноб, мне хочется горячего чаю и орехового ликера. Но в ту секунду, как она подает и сервирует, мне не хочется ничего.
— Инга, какая роскошная квартира, а потолки просто шедевр, — поет моя мама.
Я выключаюсь — неужели потому, что мне лететь завтра? Что это такое?.. Колотит внутри, а от горячего чая холодно.
— Обед будет готов через полчаса, а пока — закуски и итальянское вино, — смущается Инга, приглашая нас к богато уставленному столу.
— Мне еще в театр. Я не смогу есть…
— У тебя странный вид, сыночек.
— Я выпью бокал, может, станет легче.
Инга заботливо ухаживает за мной. Наши глаза встречаются, а руки иногда соприкасаются, когда она что-то передает.
Я в иронически-дерганом состоянии. Инга приветлива, у нее изящные манеры.
— Я польщена, что у меня в гостях настоящий писатель, и хочу выпить за вас.
— Благодарю.
— Мама мне совсем недавно дала вашу книжку, собираюсь прочитать.
Мы
— Никогда не посидишь с тобой спокойно, — пилит меня в машине позже мама.
Мы несемся на предельной скорости.
— Как же, очередная … поманила.
Юзом вылетаем на Садовое кольцо, вот-вот начнется второй акт. Мама категорически отказывается пересесть в такси.
Второй акт начался. Я подлетаю к театру, безнадежно опоздав.
На служебном входе объясняю, что г-жа Шалая оставила мне пропуск.
— Что ж вы так поздно? Конец скоро, — упрекает вахтерша.
— Так получилось, извините.
— Она в антракте прибегала, спрашивала, пришли ли вы.
— Я пришел, — улыбаюсь я доброму лицу старой женщины.
— Вы действительно писатель из Нью-Йорка?
— Ну, это громко сказано…
— А вы не бойтесь, когда громко говорят. Вы книжку написали?!
— Написал. И не одну.
— Значит, писатель. Рада познакомиться. Вот вам пропуск. Разденьтесь здесь, на актерской вешалке. И по коридору, первая дверь направо.
Я бесшумно вхожу в зал. Большой старый театр. Странно, я в нем никогда раньше не был. Со света долго привыкаю к темноте, но не египетской. Прожектора высвечивают сцену, на которую я смотрю, но ничего не понимаю. Арина и ее партнер что-то говорят друг другу, потом кричат, потом обнимаются и начинают раздеваться. Догола!.. Я не верю своим глазам, что такое происходит в местном театре. Я опять вижу голую спину Алины, актер опускается на нее плашмя сверху, свет начинает гаснуть, он берется за ее трусики, снимает их. Она отдается ему… Сцена высвечивается мягким, чайным цветом.
Интересные роли исполняет девушка…
Арина, уже одетая в темные брюки, спускается вниз.
— О, вы пришли? — удивляется она.
— Прошу прощения, я не мог раньше.
— Сегодня ваш последний вечер. Вы действительно улетаете завтра в Америку?
Я кивнул.
— Не верится. Как вам спектакль? Только говорите, правду.
— Я, к сожалению, увидел лишь конец.
— Все понятно.
— Вас кто-нибудь встречает?
— Кого вы имеете в виду?
— Таланты и поклонники.
— Нет, сегодня нет.
— Как вы будете добираться?
— Русские актрисы добираются домой на метро!
— Звучит сакраментально. Я могу подвезти вас до центра. К сожалению, я должен еще успеть собраться.
— Хорошо, — коротко говорит она.
Я подаю ей пальто, и мы выходим на холодный воздух. У меня начинается второй приступ озноба.
— Хотите, я вас сегодня пофотографирую? Чтобы показать в Нью-Йорке.
— Вам нужно собираться, уже поздно.
Я облегченно вздохнул. Я боялся лететь, мне хотелось скорей собраться и хотя бы полночи поспать. Чтобы завтра решиться на трансатлантический перелет. Во время которого…