Девятнадцать лет спустя...

Knitchick

"А, может, это все его деньги? Может, это из-за того, что он очень богат?" — спрашивала себя она, пытаясь понять, что еще мать могла увидеть в этом человеке.

"Думаю, его можно считать умным, это одна из тех областей, в которой мама и папа сильно отличались друг от друга, — Роуз почувствовала себя виноватой, как только эта мысль пришла ей в голову. Нет, конечно, она любила своего отца, но его любимыми темами для разговора всегда были квиддич и дядя Гарри, да и вообще, он не был особенно красноречивым собеседником. — Может быть, маме этот Люциус понравился за свои

мозги".

К счастью, Люциус и Хьюго вступили в дискуссию о квиддиче, и Роуз смогла закончить свою трапезу без необходимости "любезничать" и общаться с кем-то, с кем ей было неинтересно разговаривать. После того, как мать бросила на нее один из тех взглядов, которые ясно говорили: "а о вашем поведении, юная леди, мы поговорим позже", — Роуз вышла из-за стола.

"О радость!"

На остаток вечера она удалилась в свою комнату, ожидая, пока не услышит, что в доме все стихло. Думая, что мать в постели, она решила прокрасться вниз за куском торта, который неохотно пропустила ранее, пытаясь сбежать из-за стола.

Она на цыпочках прошла мимо комнаты матери и спустилась по лестнице на кухню, и только что отрезала себе кусок сказочного шоколадного торта Поппи, как услышала приближающиеся голоса. Не желая снова втягиваться в разговор ни с матерью, ни с Люциусом, она нырнула в кладовую, надеясь, что никто не заметит, что дверь туда приоткрыта.

— Гермиона, пожалуйста, не волнуйся об этом, — раздался успокаивающий голос Люциуса, — Уверен, что она придет в себя. Ей почти четырнадцать, и вдруг в течение трех месяцев ее родители не только развелись, но и оба встречаются с другими людьми. Это не может быть легким для нее.

— Я знаю, Люциус, знаю. Просто я действительно хотела, чтобы ты им понравился. Я так устала от необходимости прощаться с тобой каждый вечер. И надеялась… ну, наверное, я надеялась, что каким-то волшебным образом ты поладишь с ними и все мы будем жить долго и счастливо, — она рассмеялась над собственной наивностью.

— Дорогая ты моя женщина, если мое присутствие здесь доставляет Роуз такие уж страшные неудобства, нам просто придется сдерживаться, пока они не вернутся в Хогвартс. Я не сделаю ничего, чтобы подвергнуть опасности твое время со своими детьми; я знаю, как много они значат для тебя, — Роуз услышала шорох и выглянула, чтобы увидеть, как Люциус притягивает Гермиону в свои объятия.

— Знаю, Люциус, как бы сильно я это ни ненавидела, может быть, нам не следует больше видеться, пока они не вернутся в школу. Но я буду скучать по тебе, — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать Малфоя.

— Тем более, что я всегда могу аппарировать после того, как дети лягут спать на ночь, — промурлыкал он, уткнувшись носом ей в шею, потянулся к ягодицам и притянул Гермиону к себе.

Роуз воспользовалась этим моментом, чтобы выглянуть и увидела, как ее мать и Люциус страстно целуются… Аргх! Надеясь улизнуть, пока они отвлеклись, она почувствовала, как ее накрыла волна магии, когда кухонная дверь закрылась и на комнату добавилось заклинание тишины.

"Отлично, — подумала Роуз, — теперь я застряла здесь".

Роуз старалась не слушать, как звуки

стонов ее матери и Люциуса становились все громче. Она попыталась перечислить ингредиенты, необходимые для успокаивающего напитка, но вздохи, которые издавала ее мать, перекрывали внутренний монолог.

"Ладно, просто быстро выгляни, чтобы посмотреть, закончили ли они со своим импровизированным сеансом поцелуев," — подумала Роуз, медленно выглядывая из-за двери, и была потрясена до глубины души зрелищем, на которое натолкнулись ее глаза.

Люциус снял рубашку и… Мерлин, он был довольно мускулистым для старика… а ее мать… ее мать! Рубашка которой была расстегнута, а голова откинута назад в каком-то диком порыве, когда Люциус просто пожирал ее грудь… И она… она почти кричала от удовольствия.

Роуз покраснела, увидев сцену перед своими глазами, и быстро отступила в кладовую, не желая видеть, как собственную мать домогаются на кухонном столе.

"УУУГХХ, это вообще гигиенично? Я больше никогда не буду есть на этой кухне," — Роуз содрогнулась при этой мысли.

Затем Гермиона издала крик удовольствия, который резко застопорил ход мыслей девочки.

"Кричать? Моя вечно строгая мать — крикунья? Хм, такого я не ожидала. Ладно, это просто… неправильно на стольких уровнях, что я должна выбраться отсюда или найти способ вытащить отсюда их".

Роуз изо всех сил пыталась не думать, когда к смеси звуков добавились и стоны Люциуса, заставив ее покраснеть еще сильнее.

"Думай, Роуз, думай, не зря ты в Рэйвенкло и не зря ты дочь самой блестящей ведьмы своего возраста".

Затем до нее дошло, и, вытащив волшебную палочку, она тихо вызвала одну из своих самых тяжелых книг из сундука и услышала, как та ударилась о кухонную дверь, прежде чем ее отбросили защитные заклинания. Однако звука было достаточно, чтобы напугать влюбленную парочку внутри, и они быстро поправили свою одежду и отправились посмотреть, что же вызвало шум.

Роуз воспользовалась этим шансом и убежала через черный ход на кухню, прежде чем они смогли ее увидеть. Она любила свою мать и знала, что они ближе, чем многие ее друзья и их родители, но были некоторые вещи, которыми она не хотела делиться со своей матерью, и то, что она только что увидела и услышала, как раз и было одной из таких вещей.

Роуз вздрогнула, пытаясь избавиться от образов, которые, казалось, были выжжены в глубине ее глазных яблок. Ее мать… занимаясь сексом… занималась каким-то диким сексом… И она отчаянно нуждалась в чем-то, что заменило бы тревожные картины в ее голове.

"Магловский видеоплеер, который мать подарила нам в первый день здесь, должен помочь," — подумала она, просматривая стопку фильмов.

Гермиона установила в комнате Роуз телевизор и DVD-плеер, а также купила большую коллекцию фильмов для просмотра во время рождественских и летних каникул. До сих пор они смотрели сериал под названием "Звездные войны", который был довольно хорош, но вся эта "сила" плюс штурмовики и злой император слишком уж повторяли их собственный мир. Прямо сейчас Роуз хотелось чего-нибудь полегче, чего-нибудь посмешнее.