Дезире
Шрифт:
Я широко раскрыла глаза. Он не заметил моего удивления и продолжал:
— Король Жозеф дважды в год получал причитающийся его супруге доход от торговли. Он взял в конце марта все деньги, которые имелись в наличии в кассе. Нам остались только векселя от наших должников, Ваше высочество.
Боже мой! Боже мой! Жозеф Бонапарт тоже получил свою долю от продажи белых розеток! Знает ли он, за что выручены деньги или нет, какое это сейчас имеет значение?..
— Возьмите, — сказал мне Легран, протягивая
— Это уже кое-что, — прошептала я, пряча деньги в сумочку. Потом я решила:
— М-сье Легран, нужно немедленно получить оплату по счетам. Все говорят, что франк падает. У двери магазина стоит мой фиакр. Возьмите его и поезжайте по клиентам. Требуйте оплаты счетов. Если платить откажутся, берите обратно товар.
— Но я не могу уехать. Я отпустил приказчика, он у нас один.
— Пока вы будете отсутствовать, я останусь в магазине, — говоря это, я сняла пальто и шляпу. Легран пробормотал:
— Но, Ваше Высочество…
— Что вас удивляет? Я часто помогала в магазине в Марселе, когда была еще девочкой. Я умею торговать шелком. Отправляйтесь!
Легран направился к двери.
— Минуточку, месье!
Он вернулся.
— Прошу вас, снимите эту белую розетку, пока вы будете представлять собой дом Клари!
— Но, Ваше высочество, сейчас все носят…
— Да, но не прежние служащие моего отца. До свиданья, месье.
Оставшись одна, я села за бюро и уронила голову на руки. Я так устала! Я провела столько бессонных ночей, и мои глаза жгли невыплаканные слезы. Это напоминание о Марселе так взволновало меня!
Я была беззаботным ребенком, которого папа брал за руку и приводил в свой магазин. А там он объяснял мне все: и о шелках, и о торговле, и о Революции, и… Права человека: «Свобода, равенство, братство»… Как это было давно! Это время никогда не вернется!
Над дверью зазвенел колокольчик. Вошел прекрасно одетый мужчина с белой розеткой в петлице. Это был агент от Роя.
Я имела дело с мастерской Роя, но лишь как заказчица. Этот человек меня не знал.
— Я замещаю м-сье Леграна и к вашим услугам, месье.
— Я предпочел бы говорить с самим м-сье Леграном, но если он отсутствует, то будьте добры, мадам. Дело спешное. Императрица Жозефина хочет иметь туалет из бледно-лилового муслина. Она должна в нем принимать царя.
Я чуть не упала с лесенки, которую подставила, чтобы достать материю.
— Она хочет… принимать царя?
— Конечно. Она надеется, что он посетит ее, и она хочет, вероятно, говорить с ним о возвращении династии Бонапартов. А если не о возвращении династии, то хоть о сохранении тех средств, которые ей были ассигнованы на жизнь. О, этот материал слишком темный!
— Нисколько. Как раз к лицу Жозефине. Кроме того, мы торгуем
— Об этом не может быть и речи. Наши клиенты нам не платят. Когда обстановка прояснится…, мадам.
— Обстановка ясна. Франк падает. Мы не продаем в кредит.
Я взяла материал с прилавка и положила его на полку. Он оглядел полки.
— У вас почти нет товара, — заметил он.
— Конечно. Товар расходится очень быстро и только за наличный расчет. Завтра, может быть, не останется и этого, а когда привезут — еще неизвестно. Ведь дороги опасны.
— А мне нужен материал еще и для жены маршала Нея.
— Ей нужен светло-голубой. У нее рубиновая диадема, а она очень пойдет к светло-голубому бархату.
Он посмотрел на меня с любопытством.
— Вы хорошо осведомлены, крошка! Вы состоите в пае в этом магазине?
— Конечно. Так берете бархат для м-м Ней, чтобы она во всем блеске предстала перед Бурбонами в Тюильри?
— С какой горечью вы говорите это, мадам! Вы разве бонапартистка?
— Если вы возьмете этот материал, он обойдется вам по довоенной цене.
— Я возьму и этот, и тот материал, но только в кредит.
— Тогда вы не получите материала. Я имею строгие указания. Кроме того, на этот материал уже есть покупатель.
Он считал деньги, а я отмеряла и складывала муслин для Жозефины и бархат для жены маршала Нея. Я даже отрывала куски тем энергичным жестом, какой часто видела у приказчиков в папином магазине.
— Для Жозефины семь метров муслина, — сказал он, отсчитывая деньги.
— Возьмите девять, — сказала я, отрывая шелк. — Она заставит вышить себе еще шарф к этому платью.
Он взял девять.
Расплатившись, он сказал мне, понизив голос:
— Попросите Леграна оставить нам кусок зеленого шелка с золотыми пчелами. Может быть, понадобится…
Пчелы, золотые пчелы Наполеона…
Когда он ушел, я пересчитала деньги. Сколько времени мы проживем на них? Неделю, две? Отныне я буду требовать у Этьена отчета и получать свою долю, — решила я.
Легран вернулся, и я заняла его место в фиакре. Кучер протянул мне газету. Я прочла еще в коляске эти пляшущие буквы:
«Союзные власти объявили, что император Наполеон единственное препятствие для восстановления мира в Европе. Император Наполеон, верный своей клятве, объявляет, что отказывается за себя и своих наследников от трона Франции и Италии потому, что нет такой жертвы, не исключая и саму жизнь, которой он не принес бы в интересах Франции».
Все это было написано одной фразой. Фиакр остановился. Жандармы не пропускали нас дальше. Кучер объяснил, что проезд запрещен, что в моем доме ожидают приезда царя. Я пошла пешком по пустынной улице, охраняемой жандармами.