Дезире
Шрифт:
— Хотите пройти к ней? — спросила она.
Жюли отрицательно покачала головой. Я сказала:
— Да.
В комнате Жозефины стоял смешанный запах роз и ее духов. Мои глаза медленно привыкали к полумраку комнаты. Как фантастические черные птицы, монахини стояли на коленях в ногах широкой кровати, вполголоса бормоча молитвы.
Сначала мне почему-то было страшно взглянуть на умершую, но потом я собралась с силами и взглянула. Я увидела ее коронационную мантию, положенную на кровать тяжелыми красивыми
Нет, нельзя было ни бояться, ни плакать над телом Жозефины. Она была слишком хороша. Ее маленькая головка была слегка наклонена к плечу, как она часто держала при жизни. Глаза были чуть приоткрыты, даже губы были сложены в ту единственную, принадлежащую только ей и Моне-Лизе, улыбку. Улыбку с закрытыми губами…
Нет, и после смерти Жозефина не открыла секретов своей красоты. Камеристки заботливо завили и уложили ее детские букольки, в последний раз золотая пудра легла на прикрытые веки этой пятидесятилетней женщины, и щеки были слегка подрумянены.
Какой спокойной и даже немного кокетливой была Жозефина после своей смерти!
— Как она хороша! — сказал кто-то рядом со мной. Я оглянулась. Старый мужчина с седой шевелюрой выступил из темного угла комнаты.
— Я — Баррас, — представился он. — Имел ли я счастье когда-нибудь встречать вас, мадам?
— У генерала Бонапарта. Вы были директором Республики, м-сье Баррас.
— Эту мантию подарил Жозефине я, — он печально усмехнулся. Он был стар и жалок, бывший директор Республики.
Я спустилась в гостиную, где Жюли и Гортенс обсуждали возможность оплатить долги Жозефины. Я вышла в сад. Солнце припекало так сильно, что воздух дрожал. Розы всех цветов и оттенков были в цвету и благоухали. Я прошла в глубь сада.
Возле маленького искусственного пруда я остановилась. На низких каменных перилах сидела девочка и смотрела, как утята плавают по пруду вместе со своей мамой-уткой.
Я села рядом с ребенком. У нее были черные локоны, падавшие на плечи, и черное платье с черным шарфом. Когда она подняла голову и искоса бросила на меня взгляд, мое сердце замерло. У нее были длинные ресницы и широкие глаза. Личико имело удлиненный овал. Она улыбнулась, не раскрывая губ.
Улыбка, улыбка с закрытым ртом…
Я спросила, как ее зовут.
— Жозефина, мадам.
Глаза были голубые, а зубы как жемчужины. Кожа белая-белая, и в черных волосах золотые блики солнца. Это была Жозефина. Жозефина, которой уже не было на свете…
— Вы одна из фрейлин? — спросила девочка вежливо.
— Нет. Почему ты так подумала?
— Потому что тетя Гортенс сказала, что должна приехать с визитом наследная принцесса Швеции. Принцессы всегда привозят фрейлин. Конечно, если они взрослые принцессы.
— А если маленькие принцессы?
— О, у них
— Какие глупости! Ты разве не знаешь, что утята выводятся из яиц?
Девочка недоверчиво усмехнулась.
— Не надо рассказывать сказок, мадам.
— Но они действительно выводятся из яиц, — настаивала я.
Девочка кивнула головой. Ей стало скучно.
— Пусть будет так.
— Ты дочь принца Эжена?
— Да. Но папа уже не принц. Если нам повезет, то союзники сделают его герцогом Баварским. Мой дедушка, отец моей мамы, — король Баварии.
— Значит, во всех случаях ты — принцесса, — сказала я. — А где твоя гувернантка?
— Я от нее убежала, — сказала она, погружая руки в воду. Потом ей пришла в голову новая мысль:
— Если вы не фрейлина, то вы, наверное, гувернантка?
— Почему ты так думаешь?
— Ну, должны же вы быть кем-нибудь…
— Может быть, я тоже принцесса?
— Нет. Вы совсем не похожи на принцессу, — онанемного наклонила головку к плечу и, поморгав длинными ресницами, сказала:
— Я очень хотела бы, чтобы вы мне сказали, кто вы.
— Правда?
— Вы мне нравитесь, хотя и хотели меня убедить в такой глупости по поводу утят. У вас есть дети?
— Сын. Но он не здесь.
— Жаль. Я больше люблю играть с мальчиками, чем с девочками. А где ваш сын?
— В Швеции. Но ты, наверное, не знаешь, где это…
— Я знаю прекрасно, так как беру уроки географии. И папа говорит…
— Жозефина! Жозе-фи-на!..
Девочка вздохнула.
— Моя гувернантка. — Она убежала.
Медленно возвращалась я к дому. Мы поужинали с Гортенс и Эженом.
— Не знаете ли вы, когда мы сможем отослать гонца на остров Эльбу? Я хотел бы как можно скорее дать знать императору о смерти нашей бедной мамы. Кроме того, я хочу отослать ему все ее неоплаченные счета…
В Париж мы вернулись прозрачным голубым вечером. В дороге меня осенила одна мысль, и я хочу записать ее, чтобы время от времени освежать в памяти. Вот она: «Уж если создавать новую династию, то почему бы не создать династию красивых людей?..»
— Скорее загадывай желание! Падает звезда! — крикнула Жюли.
Я загадала желание. Очень быстро и, конечно, очень легкомысленно.
— Шведы будут называть ее Жозефина, — нечаянно сказала я вслух.
— О чем ты говоришь? — спросила Жюли удивленно.
— О звезде, которая только что упала с неба. Только о сверкающей звезде…
Глава 49
Париж, конец осени 1814
Оскар прислал письмо из Норвегии. Он написал его без своего наставника, это ясно видно, потому что письмо написано от души.