– Это не может быть правдой! – воскликнула я, отодвигая с шумом стакан. – Мы, к примеру, вообще в городе жили, и семья дяди! Далеко от ущелья. Тут был только дедушка!
– У которого постоянно кто-то из мужчин Яни гостил, не так ли? Либо отец твой, либо братья, либо дяди. Ни для кого не было секретом, что раз в месяц они уходили на охоту на несколько дней в леса, – продолжала наставница, перекинув длинную седую косу с плеча назад. – Как мне сказал твой дед перед смертью, сила духа вашего предка была так велика, что границу мужчинам Яни достаточно было только поддерживать ритуалами.
Я нахмурилась и упрямо покачала
головой.
– Братья ничего от меня не скрывали. Я бы знала. Для чего такие секреты? А если уж защищали земли, зачем молчать? Это же почётно – они ведь не чёрным камланием занимались!
– Кому надо, тот и знал, – отрезала наставница. – Есть закон. Неписаный, древний. В нём говорится, что женщинам нельзя знать о волшбе. Так велели духи, и тайна эта свята, – строго сказала наставница. – А той, кто проникнет на обряд посвящения, одна кара – смерть. Главный жрец из волхвов должен убить женщину, которая стала свидетельницей обряда. Иначе великие беды посыплются на всех, кто там был, на род и на земли – духи разгневаются.
Я подумала об эпидемии, о смертях, о динозавре, что гнался за мной. По моему позвоночнику липкой змеёй прополз страх, но я взглянула на наставницу, всё ещё не понимая толком, к чему этот разговор.
– Но вы-то знаете, – проговорила я тихо. – И, при всём уважении, вы не мужчина…
– Закон был нарушен не мной, – поджав губы, сказала наставница, словно не услышала моих слов. – И всё, что происходит сейчас, – последствия. Духи мстят за то, что к их воле отнеслись без уважения.
Во рту пересохло, я придвинула к себе стакан и отпила воды. Один глоток, другой, потом всё до дна выглушила.
И вдруг наставница повернула перстень на правой руке камнем внутрь и выставила ладонь прямо к моему лицу. Камень вспыхнул дымчато-карим, пронизанный золотом лучом. Я зажмурилась и отпрянула.
– Вспоминай, Ума! – вдруг жёстко сказала она. – Вспомни, что ты сделала! Пора!
– Я?..
Мои глаза заслезились, защипали, я вытерла их тыльной стороной руки, жмурясь. В затылке заломило. И вдруг… словно во сне передо мной встал лес.
Тёплая майская ночь. Под ногами расползался туман, клубился над папоротниками, поедал фигуры впереди, растворяя их до пояса.
Переполненная азартом и весельем, как всегда во время приключений и проделок, я пробиралась тайком за дедушкой, папой и братьями. Дядя Оран вёл за руку маленького Кирана, и тот ныл, что холодно и он хочет пить. И спать
Кузен был младше меня на два года. А мне как раз исполнилось двенадцать, и я помню, искренне возмутилась, что сопливого нытика Кирана берут куда-то, а меня нет. Я же лучше была и в стрельбе из лука, и в беге, и выносливей его, и сильнее… …
Но услышав про моё недовольство, бабушка строго меня отчитала и даже думать запретила о том, куда мужчины идут: на охоте не место девочкам. Мне стало ещё обиднее.
«Некрасиво девочке по лесам бегать и шишки сшибать, вечно ты грязная и мокрая возвращаешься, словно шило в тебе елозит. Угомонись уже, повзрослей», – недовольно ворчала тётя Лила.
Вместо
того, чтобы вступиться за меня, и мама сказала, что женское дело – дом, хозяйство, и детей растить, и я уже достаточно большая, чтобы это понимать.
Я насупилась и буркнула, что я не как все, если чего сама не захочу, то и не буду. Бабушка рассердилась совсем. Заперла меня на целый день в комнате с вышивкой. Вечером мама погасила лампаду и велела спать, снова заперев.
Вот только я и не собиралась. Когда мне что-то запрещают, хочется это сделать вдвойне!
Я надела плотное платье для похода и штанишки, натянула сапоги, перекинула через плечо холщовую сумку. И вылезла через маленькое окно – тоненькая была, гибкая и бесстрашная. Но ох, как дух у меня захватывало, когда я карабкалась в ночи по балкам, выступающим вдоль выходящей к лесу стены. Останавливалась время от времени, чтобы прислушаться к голосам мужчин, которые собирались в дорогу.
И, наконец, добралась до крыши дровницы. Спрыгнула на неё, а там уже совсем просто было – через поленницу и по столбу скользнуть вниз.
Я спряталась за угол как раз в тот момент, когда папа, дядя Оран и дедушка повели братьев в лес через потайную калитку на заднем дворе. Выждала немного и бросилась за ними
Прошли они не слишком далеко. И я была рада, потому что к подолу юбки нацепилось жуть сколько колючек. То и дело я спотыкалась, попадая в дурацкие ямки, невидимые в тумане. Один раз чуть не вскрикнула, еле сдержалась и думала, что точно подверну себе ногу. Но обошлось
Скоро туман застил всё, и я замедлила шаг, выставив вперёд руки и ориентируясь по голосам. Точнее, по жалобам Кирана. Вот когда я порадовалась, что Киран ноет без устали – не то бы точно пришлось возвращаться
Полная луна выкатилась прямо над головой, звёзды яркие рассыпались небесными тропами и крупными каплями серебра сияли в синем до черноты пространстве. Я засмотрелась и чуть не наткнулась на камни выше человеческого роста. Зевать нельзя было: высокие обломки скалы вставали тут и там, преграждая путь, словно лабиринт. Пахло сыростью и кострами, терпким запахом коры, горькими травами и мхом.
Голоса совсем стихли. Казалось, сейчас я выйду из этих проклятых камней с острыми углами, торчащих, словно стражи в мире теней, и что-то жуткое нападёт на меня. Но страх только сильнее подстёгивал меня. Думалось, то-то удивлю папу и дедушку. Они увидят, какая я бесстрашная, и перестанут считать слабой девчонкой, будут брать с собой наравне с братьями
Камни закончились. Туман расступился. И я зажала себе рот, чтобы не закричать. На столбах из цельных стволов дерева, установленных треножниками вокруг залитой лунным светом опушки, белели невероятных размеров черепа
