Дикари Гора
Шрифт:
– Я не понимаю, - ответила она.
– Тебя нашли среди солдат, - напомнил я, и, отвернувшись от неё, запрыгнул в седло.
– Да, и что?
– Других девушек просто обратили в рабство, - пояснил я.
– Им дарована честь, служить достойным владельцам.
– А я? – не понимала она.
– А Ты, будучи найденной с солдатами, и очевидно некая важная персона, была выбрана для наказания.
– Наказания? – Удивилась она.
– Да.
Насколько же краснокожие должны были ненавидеть солдат, и тех, кто пришёл с ними, чтобы настолько хитроумно и коварно отомстить,
– Но мне оказали уважение и предоставили честь, - сказала она, стоя на колени на земле, в ярме.
– Меня решили послать жить с Ваниямпи!
– Это - твоё наказание.
Я тогда развернул кайилу, и оставил её в одиночестве.
18. Кувигнака, Слин, Жёлтые Ножи, Кайила.
– Это, тот парень, о котором говорили Ваниямпи, - показал Грант. Я присоединился к остальным на гребне невысокого холма, на восточном краю бывшего поля боя. Ему было приблизительно двадцать лет. Он был раздет, и привязан к шесту в траве. Около него, в грунт было воткнуто копьё, обмотанное белой тканью. Оно отмечало место в траве, где он был привязан. Тогда я ещё не знал, значения этого копья, ни ткани на нём.
– Это тот самый парень, про которого Ты рассказывал?
– спросил Грант.
– Да, - ответил я, гладя вниз на юношу.
– Это – тот самый, что был с колонной наёмников.
Теперь он не был прикован цепью. Цепи с него сняли. Его обездвижили способом, наиболее распространённым в Прериях.
– Он - Пыльноногий, - предположил Грант.
– Я так не думаю, - усомнился я, и спросил.
– Ты говоришь по-гореански?
Краснокожий открыл глаза, и сразу же закрыл их.
– Я говорил с ним на языках Пыльноногих, Кайила, и немного на языке Пересмешников, - сказал Грант.
– Он не отвечает.
– Почему?
– Мы - белые, - объяснил торговец.
– Он не очень хорошо выглядит, - заметил я.
– Я не думаю, что он долго протянет, - предположил Грант.
– Ваниямпи, исполняя приказ, давали ему немного воды или пищи.
Я кивнул. Насколько я помнил, они должны были поддерживать его, до тех пор, пока они не покинут это место, и оставить его здесь, в одиночестве умирать. Я осмотрелся с вершины холма. Я мог видеть как Ваниямпи, собирают и складывают обломки. Я мог видеть остатки фургонов, а также, и тот, позади которого я оставил девушку в ярме.
– Даже не думай вмешиваться, - предупредил мой товарищ.
Но я спешился, подошёл к своей грузовой кайиле и принёс кожаный бурдюк с водой. Он был ещё наполовину полон.
– О нём заботятся Ваниямпи, - напомнил Грант.
Я присел около парня, и мягко просунул одну руку ему под голову. Он открыл глаза, смотря на меня. Подозреваю, что ему потребовались некоторое время, чтобы сфокусировать взгляд.
– О нём заботятся Ваниямпи, - настойчиво повторил Грант.
– Мне не кажется, что они заботились достаточно хорошо.
– Не вмешивайся, - ещё раз предупредил торговец.
– У него явные симптомы обезвоживания, - сказал я.
Я видел подобное в Тахари, и на своём собственном опыте, представлял какие страдания, сопровождаю этот вид пытки.
– Не делай этого, - попросил Грант.
Осторожно, зажав
Парень набрал немного воды в рот, и я убрал бурдюк. Он посмотрел на меня, и внезапно, с ненавистью, повернул голову в сторону и выплюнул воду в траву. За тем он снова откинулся на спину, в прежнее положение, и закрыл глаза. Я встал.
– Оставь его, - предложил Грант.
– Он гордый, - сказал я, - гордый, как настоящий воин.
– Ты ничем ему не сможешь помочь, только продлишь его мучения.
– В чём смысл этого копья, и зачем его обмотали тканью? – поинтересовался я.
– Это - копье воина. Разве Ты не видите, что это за ткань? – удивился он.
– Мне кажется, что это часть добычи взятой с обоза, - предположил я. Ткань была белой, и она как казалось, не была одеждой мужчины.
– Ты, прав. Но разве Ты не видишь, что это? – обратил моё внимание Грант.
Я присмотрелся внимательнее.
– Это - женское платье, - наконец понял я.
– Именно.
Я возвратился к вьюкам моей грузовой кайилы, и положил бурдюк на место.
– Мы должны идти своей дорогой, - нервно сказал Грант. – Здесь были Ваниямпи, из различных загонов.
Я помнил, что мы получили эту информацию ранее от Ваниямпи, с которыми мы разговаривали. Это, казалось, также, тревожило Гранта. Что его беспокойство было очень обоснованно, я убедился позже. Но в тот момент, я ещё не осознавал его значения.
– Ты что творишь!
– закричал Грант.
– Мы не можем его оставить здесь, вот так, - сказал я, и присел около парня, доставая свой нож.
– Не убивай его, - попросил мой товарищ.
– Это – должны сделать прерии, жажды, голод или дикие слины.
– Остановись!
– вскричал Грант.
Но мой нож уже разрезал кожаный ремешок, державший левую лодыжку парня с привязанной к жерди.
– Ты ничего не понимаешь в Прериях, - кричал торговец.
– Оставь его в покое. Не вмешивайся!
– Мы не можем оставить его здесь умирать.
– Ваниямпи так и сделали бы.
– Я не Ваниямпи, - напомнил я.
– Посмотри на копье, на платье, - просил он.
– В чём их значение?
– Он не поддерживал своих товарищей по оружию, - объяснил Грант.
– Он не присоединился к ним на тропе войны.
– Я понял.
Тот, кто отказывается бороться, предоставляя другими вести бой вместо него, тот, кто предоставляет другим рисковать вместо себя, подчас смертельно, тогда как именно его обязанностью было принять и разделить эти риски. Почему-то для таких людей, другие, являются менее особенными и драгоценными чем он. Не мне судить о моральных качествах такого человека. Отвратительная эксплуатация окружающих, скрытая в таком поведении, кстати, редко замечается. Действительно, не требуется большой храбрости, чтобы быть трусом. Подобное поведение, распространённое на всё общество, конечно, приведёт к разрушению такого сообщества. Таким образом, как это ни парадоксально, но только в сообществе храбрых трус может процветать. Своим процветанием он обязан тому самому обществу, которое он предает.