Дикая Роза. Семь лет спустя
Шрифт:
— А остальные?
— Не знаю. Может быть, разъехались кто куда и наслаждаются сейчас жизнью. А может, и в живых их уже нет — от Исагирре и его хозяев всего можно ожидать. Правда, они и так должны держать язык за зубами: дело-то пахнет дурно… А ваш крючок каков? Если я верно понял, то вас доставили сюда силой, в бессознательном состоянии. Но, с другой стороны, Исагирре всем уже шепнул, что вы старые друзья и вместе учились.
— Учились действительно на одном курсе. Но друзьями никогда не были. Он вообще, по-моему, ни с кем не дружил… По доброй воле я вряд ли бы поехал и
— В таком случае, почему вы работаете на мерзавца столь старательно?
— Я работаю не на него, сеньор Монкада.
— Не понимаю…
— Моя жена находится в госпитале после воздействия «СФ». Я должен найти средство для ее спасения!
— Ах, сволочи! Так вот каков ваш крючок… Но ведь противоядие можно попробовать найти и в другой лаборатории.
— Во-первых, это возможно, если обладать достаточным количеством «СФ», но даже здесь мне его предоставляют в микрорастворах, а из человеческого организма его и вовсе не достать. Во-вторых, отсюда невозможно бежать, а по доброй воле меня никто не выпустит.
— Ну, и «во-первых» и «во-вторых» ваши не столь очевидны, — Монкада достал сигарету и закурил. — Я знаю, где хранится «СФ», и при желании могу добыть его. Выйти за ворота — задача трудная, но тоже разрешимая. Все дело в вашем стремлении. Есть оно у вас, сеньор Сильва?
— А почему я должен доверять вам, сеньор Монкада?
— Потому что я ненавижу мерзавца Исагирре еще больше, чем вы! Моя семья жила в Испании, мой дед сражался против Франко, я с детства ненавижу фашизм! А Исагирре как раз из тех ученых, кто не моргнув глазом проводит чудовищные эксперименты на людях!
— Допустим, сеньор Монкада, допустим, — горячая речь собеседника заставляла Сильву верить ему, — но вы ведь сами рассказали про свой крючок, вы-то ведь не жаждете выйти за этот забор? Так ведь?
— А что я теряю? Пусть меня осудят, проведу несколько лет в тюрьме, но выйду оттуда честным человеком. Поймите, я очень изменился за два года, здесь проведенные. Мне жизнь не в жизнь будет, если даже я стану тихо процветать где-нибудь в Боливии, но при этом помнить, что существует мерзавец Исагирре и его страшная лаборатория. Ведь «СФ» — это только начало, это только сегодня, а завтра они обрушат на человечество десятки других мерзопакостей.
— Хотелось бы вам поверить, сеньор Монкада, хотелось бы…
— Карлос, сеньор, зовите меня Карлос.
— А я Мигель. — И Сильва протянул ему руку.
Глава семнадцатая
Осунувшийся, невыспавшийся Рикардо читал газету, и очень хотел поверить в то, что там было написано. Только что они с Розой вернулись из госпиталя, где новыми пациентами стали Рохелио и Мариана Гульен де Ледон. Их состояние было совершенно схожим с состоянием Кандиды, Эрлинды и всех остальных, кто лежал с подобными же симптомами А таких прибавилось, как сообщил профессор Густаво Педро Матеос, еще
«Мы имеем дело, — читал Рикардо, — с новым проклятием человечества. Конечно, это не СПИД, и никто из заболевших еще не умер физически, но трудно считать человеческой жизнью то положение, в котором находятся сейчас пациенты известного профессора Матеоса. Они дышат, сердце их бьется, но они спят и не просыпаются, не реагируют ни на внешние, ни на внутренние раздражители.
О новой болезни неизвестно практически ничего: как и по каким причинам она возникает и как протекает, можно ли ею заразиться, возможны ли какие-либо меры предосторожности. Некоторые из заболевших находятся в родственных или других близких отношениях, но есть и такие, что никак между собою не связаны и никогда не встречались.
Новая болезнь не имеет пока что даже названия, врачи к ней только подступаются, ведут предварительные исследования и воздерживаются от любых комментариев. Все наши усилия взять интервью у профессора Матеоса были безрезультатны. Но нам удалось узнать, что профессор уже связался с коллегами из медицинских центров Женевы, Нью-Йорка и Вены. В скором времени ожидается приезд в Мехико зарубежных светил медицины…»
— Рикардо! — он поднял глаза от газеты. Рядом стояла Роза и смотрела на него грустными глазами. — Как ты себя чувствуешь? Не лучше ли тебе лечь в постель?
— Но ведь сейчас только полдень!
— Отдохнешь до обеда, ты переутомился.
— А ты, Роза?
— Я вполне здорова, хотя, конечно, переживаю. Святая Дева, еще и Рохелио!
— Да еще вместе с этой своей Гульен де Ледон, в ее доме!
— Неужели это обстоятельство тревожит тебя даже больше, чем здоровье брата?
— Представь себе: больше! Ведь это скандал, позор на всю нашу семью!
— Выбрось из головы сейчас же! Плевать на то, что подумают и скажут какие-то знакомые. Жизнь твоего брата и сестры в опасности — вот что главное! А сплетни и пересуды, что ж… Они всегда были и будут.
Рикардо внимательно посмотрел на жену. Да, она права, не стоит переживать еще и по этому поводу. Но… Хорошо хоть их нашли одетыми в доме этой светской шлюхи, а то бы… Нет, надо сосредоточиться на чем-нибудь другом.
— Роза, тут в газете статья, прочитай. Эрлинда, Кандида, Рохелио… На них никто не покушался. Это болезнь. Новая неизвестная страшная болезнь. Но врачи уже ищут способ спасти их. Неплохо уже то, что больным не становится хуже. И еще: к ним едут иностранные специалисты, самые лучшие. Все вместе они справятся с недугом.
— Так ты веришь, Рикардо, что это болезнь?
— Да, конечно, а что же это может быть, если не болезнь?
— Ну… — Роза хотела сказать, но остановилась. — Не знаю.
— Вот видишь. Просто тебе надо держаться подальше от этих ищеек. Что им надо теперь, когда все объяснилось? Зачем к тебе подходил в госпитале Фабила?
— Ну… Он выразил свое сочувствие.
— Целых десять минут?
— Еще он рассказывал, что мой третий концерт сорвали клакеры.
— Это было ясно и без него!