Дикая Роза. Семь лет спустя
Шрифт:
— Что ж, Рикардо, возможно все это неприятно, но огорчаться не следует. Я даже рада буду, если ты оставишь прежние свои дела.
— Неприятно? Рада?… Ты хоть понимаешь, что мы потеряли почти все свои деньги, что мы разорены, Роза? Линаресы — нищие!
— Я понимаю, Рикардо, что твоя крупная сделка оказалась неудачной. Так бывает. Но до нищеты еще далеко. Ты просто не знаешь, что такое нищета, ты никогда не жил в Вилья-Руин.
— Все равно, произошло ужасное, и мы теперь не сможем жить, как прежде. Хорошо еще, что ты не подписала бумаги на приобретение ресторана.
— Почему же невозможно? И ресторан я уже купила.
— И заплатила за него?
— Еще нет, но сделаю это на днях.
— Ты упряма, Роза, но я рад, что наконец-то ты поняла, что благородство имеет свои границы. Так ты продаешь землю «парашютистов»? Разреши тебе помочь в этом, ты можешь продешевить.
— Как ты мог подумать об этом, Рикардо? Я поклялась Деве Гваделупе, что это будет земля бедняков! Я не трону ее, даже если и вправду сделаюсь нищей!
— Значит, тебе удалось взять денег у Паулетты? Ах да, ты же вчера к ней ездила.
— Я навестила маму. Она плохо себя чувствует, о деньгах я речь не заводила, но она сама мне сказала, что перевела большую сумму своему пасынку Пабло, он открыл свое дело. Я не могу и не буду у нее просить.
— Так как же тогда, Роза? Где же ты возьмешь деньги?
— Я продам имение в Куэрнаваке, все равно там никто не живет.
— Ради какого-то ресторана продавать фамильную недвижимость!
— Он не какой-то, Рикардо, он очень нужен нам, ты просто еще не понял.
— Все я понял. А на что мы будем жить? Содержать этот дом?
— Хотя бы на доходы от ресторана.
— Если они вообще будут.
— Они будут, Рикардо!
— Да знаешь ли ты, сколько потребуется вбухать в этот кабак на первых порах? Одна реклама…
— Потребуется — я возьму ссуду в банке. Но думаю, что и без этого обойдусь.
— Подо что ты возьмешь ссуду?
— Хотя бы под этот дом.
— Под родовое гнездо Линаресов? Я тебе не позволю!
— Ты забыл, дорогой, что дом принадлежит мне. Дульсина позволила Роблесу отобрать его у вас, а моя мать выкупила на мое имя.
— Проклятие!
— Ты зря переживаешь. Я уверена, что дела пойдут прекрасно и ссуда не понадобится.
— Допустим, хотя я в это не верю. Ну а какое место в этой жизни ты отведешь для меня?
— Я не пойму, о чем ты спрашиваешь. Ты был, есть и будешь для меня любимым мужем.
— Я спрашиваю, чем я буду заниматься теперь, когда моя фирма рухнула.
— Придешь в себя, осмотришься и найдешь себе дело.
— В твоем ресторане?
— А чем это плохо?
— Это не плохо, это унизительно! Линарес — официант.
— Ну уж нет, — рассмеялась Роза. — В официанты как раз ты не годишься, всю посуду побьешь. А вот директором…
— К черту директора, к черту этот разговор! Я должен побыть один, Роза. Умоляю, оставь меня в покое. Впрочем, сделаем лучше. Я уезжаю, вернусь вечером…
Он понятия не имел, куда и зачем поедет. Но дорога как бы сама привела его на площадь Сокало, на улицу Конституентес — в направлении правительственной резиденции «Лос-Пинос». Что ж, очень хорошо, сейчас он зайдет в одно учреждение, разыщет там некоего
Раздражение надо было как-то снять, но показалось неудобным зайти куда-то и попросить выпивку в столь ранний час, подумают, что он горький пьяница. К тому же не исключено, что можно повстречать знакомых. Мозг тут же подсказал решение, явив картину дверцы бара в офисе «Рироли». Он приехал, отпустил секретаршу, предупредив ее, что скоро возможен расчет в связи с ликвидацией фирмы. Налил себе виски, раскрыл пачку вафель, стал пить и думать о том, что все кончено.
Алкоголь ударил в голову, тепло разлилось по жилам, жалеть себя стало сладко. Мелькнула мысль, что он зря был так груб с женой, зря спорил: возможно, она права и нашла хороший выход. Рикардо тут же отогнал эту мысль, но был застигнут следующей, еще более непереносимой: а куда деваться, у него же ничего нет, надо соглашаться, тем более он и сам предполагал помочь Розе с рестораном…
Несколько раз звонил телефон, но Рикардо не брал трубку: да пошли вы все подальше! Вафли кончились, но он вовремя вспомнил про холодильник в соседней комнате. Там, несмотря на то что запасы не пополнялись с тех пор, как заболел Рохелио, нашлось кое-что: колбаса, сыр, ветчина. Он нарезал все это на тарелки. Жаль, нет хлеба, но обойдемся и без него. Стал доливать себе в стакан виски и услышал знакомый голос:
— Сеньор Линарес, а я могу к вам присоединиться? Чертовски болит голова, наверное, выпил вчера лишнего.
Рикардо обернулся и увидел того, кого меньше всего надеялся теперь встретить где-либо, а тем более в собственном офисе.
Перед ним стоял, вытянувшись в струнку, длинный и рыжий Дэвид Кренкорд, тот самый, которого он тщетно ловил много дней по телефону.
— Как вы сюда попали, господин Кренкорд? Насколько я помню, у нас не назначена встреча, — сухо и с оттенком презрения сказал Рикардо.
— О, прошу меня извинить! — пылко воскликнул американец. — Я много раз звонил вам сегодня и домой, и сюда. Дома сказали, что вы уехали, а здесь телефон не отвечал, вот я и решил заглянуть на всякий случай. Я стучал в дверь, но никто не ответил. Я начал беспокоиться и вошел.
Никогда бы Рикардо не поверил, чтобы такой делец, как Кренкорд, мог вести себя подобным образом. Значит, что-то случил ось, «что-то заставило этого прожженного бизнесмена в самый последний момент, когда их фирме уже нельзя было отступать, прийти сюда.
— Что вы хотите, господин Кренкорд? Выпить? Пожалуйста, но только заранее предупреждаю, что за ваше здоровье я пить не желаю.
— Что вы, сеньор Линарес, сегодня будем пить исключительно за ваше здоровье и благополучие, — льстиво и заискивающе сказал Кренкорд. Сам плеснул себе немного виски в пустой стакан и демонстративно чокнулся с Рикардо.