Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон
Шрифт:
– Если бы я не знал тебя как облупленного, – хмыкнул Луто, – то решил бы, что ты вдруг смилостивился и стал снисходителен к смертным. Хочешь воспитывать их вместе со мной?
– Я владыка Хаоса, – отозвался Тацзу. – Я не добр, но и не зол. Моя участь – следить за тем, чтобы в жизни смертных всегда было место случайности, и наблюдать, как раскрывается их природа.
Вот почему с тех пор Луто попросил рыб-прилипал прицепляться неподалеку от глаз купологоловых китов и очищать их громадные веки от паразитов и омертвевшей кожи, чтобы маленькие рыбешки могли делиться историями с большими, как братья и сестры, и чтобы величественные владыки морей могли видеть реальность более ясно и внимательно.
Вот почему с тех пор бури, ниспосланные Тацзу,
– Ты, наверное, знаешь множество историй о богах и героях Дара, – заметила Гозтан, мысленно представляя ту неведомую жизнь, которую вел ее собеседник, и пытаясь понять его странных божеств.
– О да, и некоторые из них даже правдивы, – с усмешкой ответил Ога. – Но на каждую историю нужно отвечать своей историей. Так будет справедливо. Расскажешь мне что-нибудь?
– Да какая из меня сказительница, – отмахнулась Гозтан.
– Любой человек – сказитель, – возразил ей Ога. – Только так наша жизнь обретает смысл. Беды и невзгоды проверяют нас на прочность удар за ударом, и не всякий удар заслужен. Чтобы найти этому объяснение и сделать нашу жизнь чуточку терпимее, мы вынуждены придумывать истории.
Гозтан никогда прежде не задумывалась об этом.
– Ладно, – согласилась она спустя некоторое время. – Так и быть, я расскажу тебе старинную историю, переходящую из поколения в поколение, от матерей к дочерям, от отцов к сыновьям, от дедов и бабок к внукам, от вотанов к тааса.
Давным-давно, когда еще не было ни льуку, ни агонов, ни богов, ни земли, ни небес, ни моря, мир был мутным бульоном, в котором свет не отделялся от тьмы, а жизнь – от нежизни.
Однажды вселенную выпила громадная шерстистая корова. В ее желудке вселенная свернулась, как сворачивается молоко в сычуге, когда мы готовим сыр.
Когда фрагменты вселенной разделились, родился волк. Волк тихо взвыл посреди бушующего хаоса, не зная, как ему выбраться из этого удушливого плена. Он начал кусаться и царапаться и наконец растерзал коровий живот.
Кусочки вселенной вывалились наружу. Твердые превратились в землю, жидкие стали морем, а душистые пряные пары образовали воздух. Волк сделал первый вдох во вселенной и завыл так, что само небо задрожало от сочувствия к нему.
Этим волком был Лилурото, Все-Отец, а коровой была Диаарура, Пра-Матерь. Вот почему всякое рождение сопровождается болью, а каждому вдоху сопутствует убийство.
Все-Отец и Пра-Матерь скитались по новорожденному миру, в котором не было ничего живого. Они совокуплялись и дрались, дрались и совокуплялись – поэтому нет разницы между удовольствием от совокупления и удовольствием от битвы. Их кровь орошала почву, семя падало в море, а от их воя, стонов, вздохов и рыка содрогались небеса. Из тех божественных капель родились растения, рыбы, звери и птицы – и мир наполнился жизнью.
Чтобы оживлять существа, Все-Отец колол их своими шерстинками, и поэтому у всех нас, от человека до полевой мыши, одинаковая природа. Затем Пра-Матерь давала каждой живой твари каплю своего молока, и благодаря этому все мы, от гаринафинов до личинок мух слисли, стремимся жить, а не просто существовать.
Затем у них появились дети – первые боги. Эти боги были бесформенны, но в то же время обладали всеми формами сразу, ведь они одновременно происходили из этого мира и извне его, равно как отражение на спокойной глади Алуро одновременно истинно и неистинно. Первой была рождена Кудьуфин, Солнечный Колодец. Солнце служило ей оком; ее долей было судить и поощрять смертных. Следом родилась Нальуфин, Ледяной Столп, ненавистница. Луна была ее ртом; ей выпало пожинать слабых и утешать тех,
Кроме этих богов, были и другие – различные воплощения тысячеглазой, тысяче-тысячесердной, тысяче-тысяче-тысячерукой Воли, что оживляла молоко вселенной. Они любили, воевали и спаривались друг с другом, а также со Все-Отцом и Пра-Матерью. Каждый день мир перерождался, потому что появлялись на свет новые боги. Пока Все-Отец и Пра-Матерь скитались по миру, любуясь результатом своих трудов, молодые боги мерились силой, играя в море, в воздухе и на суше, подобно тому, как дети степняков устраивают воображаемые баталии в плетеных доспехах и с костями вместо оружия. Одни боги состязались в гляделки, и в результате появились озера и реки. Другие боролись и кувыркались, и разлетавшиеся вокруг грязные брызги превращались в горы и скалистые хребты. Те, кто были терпеливее, разукрашивали фрукты и цветы всевозможными красками, взятыми из рассветных и закатных облаков. Некоторые ловили животных, разрывали их на части и составляли из кусочков новые существа: дикой кошке вставили моржовые клыки, и появился саблезубый тигр; из рыбы с легкими медведя-звездорыла родился кит, а из коровы, которой приделали шею змеи, лапы орла, голову мшисторого оленя и крылья летучей мыши, получился гаринафин.
Тогда Все-Отец и Пра-Матерь созвали богов на совет.
«Люди – ваши вотан-са-тааса», – молвил Все-Отец.
«Но божественный дух покинул их, – добавила Пра-Матерь. – Они торчат на земле, будто камни, упавшие с неба, а их некогда яркий свет тает в безвестности. Мы со Все-Отцом слышим от них только жалобы».
«Вы должны как-то им помочь», – приказал Все-Отец.
И боги принялись строить новый дом для своих обделенных сородичей. Они перекроили ландшафт Укьу, заменили животных и растения, чтобы люди больше не жаловались на свою долю, а возносили богам хвалу. Так началась эра Человека. Боги перепробовали все: они превращали Укьу в пустыню и затопляли водой при помощи тысячи тысяч бурь. Порой они баловали людей, а порой посылали им бедствия и тяжелые испытания, надеясь закалить их характер и сделать таким образом ближе к богам. Даже внешний облик людей пришлось изменить, чтобы приспособить к новому миру. Но все усилия богов были тщетны; четыре первых эры окончились неудачей. Люди все равно продолжали жаловаться. Так пришло время пятой эры Человека. Боги приложили все силы, чтобы создать в Укьу истинно райский уголок. В то время люди стали выглядеть примерно так, как выглядят сейчас; в их мире было не слишком влажно и не слишком сухо, не слишком холодно и не слишком жарко. По земле свободно текли воды, что были слаще кьоффира, а животные добровольно шли к людям на убой. Не было ни смены времен года, ни бурь, ни засухи, ни голода. Боги продумали все и не могли даже представить, что у людей появится повод для недовольства.
Но все оказалось иначе. Вместо того чтобы дорожить божественными дарами, люди принялись их осквернять. Вместо того чтобы благодарно принимать все, что земля отдавала им, они захотели укротить землю и заставить ее давать больше. Вместо того чтобы благодарить богов за щедрость, они принялись драться между собой и провозглашать богами себя. Вместо того чтобы трудиться единым народом, они превозносили разлад и разномыслие и, воюя друг с другом, напрочь позабыли о богах.
Тогда Все-Отец и Пра-Матерь решили, что с них довольно.