Дитя дорог

Перес Таня

– Ясно, что нет!

– Так почему ты здесь? Ты же сюда попала с конвоями жидов.

– Ошибка! – я отвечаю Стасику лаконичным образом, как бесспорную истину.

– Ошибка?! Ошибки, ошибки, весь мир находится в большой ошибке.

– Ты не нашел потом своих родителей?

– Нет, не было «потом»! в гетто был тиф и дизентерия. Ты слышала это слово?

– Да, вся моя семья заболела этой болезнью. Мои родители умерли из-за этой болезни. – Я немного искажаю правду. – Ты уверен, что твои родители не были евреями?

– Я уверен, мама ходила в церковь каждое воскресенье с бабушкой.

– А! И я ходила в церковь со своей няней, она была

очень набожной. Я любила слушать хор священников, с такими красивыми низкими голосами.

– А я забыл, что ты из православных, а мы католики, у нас все красивее!

– А как ты оттуда удрал?

– Когда я увидел своих родителей мертвыми, я понял, что я обязан оттуда убежать. Каждый день перед восходом, маленькие дети, очень худенькие, заходят в сточные трубы, которые находятся под СТЕНОЙ.

– А что это за СТЕНА?

– СТЕНА гетто! Дура! Ты еще не поняла?! Я тебе все объясню. Когда они возвращались, то были нагружены едой. Часть этих деток приносили все к себе домой, те, у которых не было семьи, продавали все, что они принесли, за деньги в гетто.

– А почему у них не было родителей?

– Ты очень глупа, Танька! Ничего ты не понимаешь, их же убили! Убивали их без конца!

– А какие деньги там ходили? Особые?

– Да были какие-то бумажки.

– А как назывались эти ваши деньги?

– А ты что не знаешь? Злоты!

– А откуда мне знать?

– А у вас? – продолжал Стасик.

– Во время румын, наши деньги назывались леями, во время советских рублями.

– Я понял, в Варшаве не было русских, слава богу!

– Почему «слава богу», ты дурак! Если бы у вас были русские, такого несчастья бы не произошло.

– Откуда ты знаешь?

– Я в этом уверенна. Слушай, как ты смог оттуда удрать?

– Я влез ночью в трубу и до утра уже был в Варшаве.

– Это так просто?

– Просто? Совсем не просто! А ну залезь ты в трубу длиной в 20-30 метров и без воздуха?! Труба не шире моих плеч. Ну, попробуй. Ты все задаешься!

– Я ничего не говорила, перестань обвинять меня в том, что я задаюсь! Ну, продолжай!

– Я пополз по трубе и когда я из нее вылез, мои рукава совершенно стерлись и на плечах у меня были раны.

– Скажи, Стасик, ты говоришь, что это были канализационные трубы, а ведь они были все-таки сухие. – В моем воображении трубы были связаны с всякими гадостями, и это вызывало у меня отвращение.

– Ой, – говорит Стасик. – Ты ничего не понимаешь. Канализация не работала в гетто. Это были просто трубы.

У меня было очень много вопросов, но я не осмеливалась их спросить. Я видела, что Стасик страшно на меня сердится. Он продолжает свой рассказ – как он встретил молодежь Варшавы, как по ночам они выходили из города и каким образом они дошли до лесов и были там очень долго, пока партизаны не переправили их на Украину. Стасик все мне объяснил и даже нарисовал мне карту.

– А как ты попал в Любашевку?

– Гораздо позже. Я уже несколько лет тут.

– Сколько?

– Я тебе скажу, прошло четыре пасхи и пять рождеств.

– А, – говорю я. – А у меня три раза рождество и три раза пасха.

– Это невозможно! Ты что-то путаешь.

– Я ничего не путаю.

– Ты тут гораздо меньше времени, чем я! В каком году ты вышла из Кишинева?

– Осенью сорок первого.

– А сейчас какой год?

– Весна сорок третий.

– Так как же может быть то, что ты говоришь?

Я очень устала от этого разговора. В конце концов, Стасик поджарил мне яички, потом я надела свое пальто.

Оно не стало таким, как было. Оно стало меньше на размер, но оно было все-таки похоже на пальто. Моя красная шапочка налезла на мою голову, несмотря на то, что она была очень маленькой, наверно потому что у меня не было волос. Мы обняли друг друга. Первый раз я обняла мальчика! Даже с моим другом Мишкой я никогда не обнималась.

Стасика я больше никогда не видела!

28.

На следующий день я сделала новую вылазку! Прежде чем я вышла на улицу я заглянула на кухню моего доброго повара. Я ему рассказала, куда я иду, его я не боялась. Он попросил меня известить его, если я оставляю это место. Я его уверила, что он всегда будет все знать. Я хотела увидеть Петю Поплавского, сына моей любимой, доброй сестры. Не помню, как найти их дом, знаю, что сегодня Петя сидит дома, он готовится к экзаменам. Каждый день Петя приходил ко мне в больницу и приносил мне что-нибудь вкусное или тетрадку, чтобы я смогла записывать все, что мне придет в голову. Во время моего пребывания в лагере с Анютой, Петя приносил все, что мог, чтобы облегчить нашу жизнь. Из той одежды, которую Петя принес тогда, ничего не осталось. Все было украдено нашими «добрыми» соседями!

Сейчас я ничего от Пети не хотела. Хочу только попрощаться с ним и поблагодарить его за все опасные приключения, в которые он попадал, когда пытался мне помочь. Петя оказался хорошим товарищем, не только по желанию его матери, он был совсем самостоятельным. Петя не был блестящим учеником и его ум не был настолько острым. Но у него вместо всего этого было золотое сердце!

Мать его была очень простой женщиной, с трудом закончила мед училище для сестер. Его отец находился в армии уже три года. Ни кто не знает, что с ним случилось. Его мама никогда об этом не говорила, но я знала, что Петя страдает без своего папы. Несколько раз он мне намекал, что он очень любит своего отца. Я иду в направлении больницы. Спустя пол часа я дохожу до ряда домов. Сразу же вижу что третий дом справа это дом сестры Поплавской. Когда я подхожу к дому, меня принимает, с радостным лаем, маленькая Петина собачка прыгает на меня и целует в нос. Иногда Петя приносил мне ее в больницу, клал мне ее на подушку, и я ее кормила крошками, которые я собирала для своих мышат. Собачка у Пети была крошечной, за все время моего пребывания на Украине я первый раз видела такую маленькую. Крестьяне держали больших злых собак для охраны домов. Петя сразу же выбежал во двор. По лаю собачки он понял, что она счастлива. Он открывает мне ворота, которые были привязаны веревкой, так что я не могла развязать, потому что мои руки еще не оправились после обморожения. Было очень холодно, но у меня были сапоги, и мне было «море по колено»! Я вхожу в дом, и меня охватывает изумительно-прекрасный запах горячего хлеба! Петя печет хлеб. Сразу же на столе появляются булки, творог и…. сливочное масло!

– Выпьешь стакан чаю?

– Я не откажусь на улице холодно.

– Покушай, это тебя согреет. Что случилось с твоим пальто? Что это за пальто? Эта тряпка не похожа на твое пальто?!

– Не спрашивай, Петенька. Мое несчастное пальто провело целый час в печке Стасика, а также и моя шапочка.

– А, это против вшей. Это хорошо. Очень хорошо. Только это выглядит очень странно. Снимай уже пальто и шапку.

– Пальто я сниму, но не шапку.

– Это что снова вши?

– Не, нет, это не вши, совсем не вши. Просто нет волос!