Дивные пещеры
Шрифт:
— Выбрось этот бред из головы. Мы же договорились.
— Ладно… Теперь все это позади… Как интересно устроено в мире. Я жила размеренно, скучно, каждый день одно и то же. Хоть от мужа ушла, а то бы уже народила кучу детей… И вдруг все изменилось. Понеслось в бешеном темпе. Неизвестность впереди. Риск. Каждый час — как год… Я даже не знала, что так можно жить… Представляешь, даже не подозревала… Оказывается, можно, да еще как интересно. Не встреть я тебя, так бы и ссохлась в этом Петровске. Оглянуться не успела бы, а уже
Леночка сбросила рубашку.
— Я знаю… Оденься, а то холодно,
— И я здорова.
— Ну и прекрасно. Успокойся.
— Мне только двадцать семь. Еще десять лет я буду красивой, сильной! Представляешь? Целых десять лет! Ты меня не разлюбишь за десять, лет?
— Нет, конечно.
— Может, и разлюбишь. — Леночка сразу сникла. — Встретишь какую-нибудь получше, помоложе, но года два ты все равно мой. Никуда от меня не денешься, мы с тобой связаны теперь одной веревочкой. Когда мы уедем?
— Ты же знаешь. Сейчас нельзя.
— Ну приблизительно?
— Может быть, через полгода… Если все будет хорошо…
— Все будет хорошо. Я верю тебе. Ты такой умный, такой решительный… Ничего не боишься.
— Хочешь бутерброд?
— Нет.
— Тогда я доем.
Евгений Семенович доел бутерброд. Леночка смахнула с его груди крошки и отнесла на кухню тарелку и рюмки.
— Значит, еще полгода.?
— Да.
— Я никогда не ездила на теплоходе… Сколько прожила, а не ездила…
— Ну вот теперь поедешь.
— И мы построим себе дом в горах…
— Да.
— Как это здорово — дом в горах… Свежий ветер… Я повешу на окна занавески с птицами… Ветер будет трепать занавески, и будет казаться, что птицы прыгают…. И я посажу маленький огород для себя… помидоры, огурцы, капусту, морковку… Веранду построим на восток, чтобы утром солнце…
— Хватит болтать, иди ко мне.
Леночка скользнула под простыню: тело у нее было гладкое и холодное, словно мраморное.
— Милый, — шепнула она, прижимаясь. — Мне жалко его… Мы ведь на его несчастье строим свое счастье…
Он нашел ее губы.
13. НОЧЬЮ В АВТОБУСЕ
Костя видел в окне ее отраженный профиль. Женщина достала из сумочки зеркальце, потом помаду, чуть подвела губы. Через минуту она смахнула с плеча пушинку. Ее лицо летело по оврагам и посадкам.
— Странно, — сказал Костя, не обращаясь прямо к соседке, — автобус совсем пустой.
Женщина чуть повернула голову в его сторону.
— Наверно, у завода сядут, — сказала она.
Но автобус прошел мимо заводских ворот — на остановке под фонарем не было никого. Костя, пригнувшись, посмотрел на заводоуправление. Все окна были темны, значит,
— Вы живете в Петровске? — спросил Костя. — Что-то я вас ни разу не видел.
— Нет. Я приезжала в гости. — Женщина ответила сухо.
Костя откинулся на спинку сиденья. У соседки был красивый профиль и красивая грудь.
«Если она живет в Суходольске, — подумал Костя, — надо с ней провести завтрашний день. Что я — хуже других? Или не командированный?»
Костя усмехнулся, посмотрел за окно. Автобус уже выбрался за город и мчался по автостраде, разрезая ночь лучами фар. Мелькали белые, как горящие свечки, столбы с расходящимися сияющими нитями — проводами.
— Вы сами из Суходольска? — спросил Костя, повернувшись к соседке.
— Да.
— Работаете или учитесь?
— Работаю.
— Если не секрет — где?
— Секрет.
— Вот как… Значит, военная тайна?
— Значит, военная.
Женщина закрыла глаза, давая понять, что не хочет больше поддерживать разговор.
«Какая-нибудь паскудная работенка, — подумал Костя. — А может быть, от меня разит винищем… Ну и пусть…»
Костя обиделся и отвернулся к окну. Мотор ровно гудел. Шофер, попыхивая сигаретой, с любопытством поглядывал через зеркальце в салон: наверно, его тоже интересовала эта женщина. От стенки исходило тепло, и Костя задремал.
Проснулся он от толчка. Автобус стоял. В открытые передние и задние двери с гомоном протискивались люди. Они громоздили в проходе и на сиденья плетеные кошелки, мешки, ведра. Люди были в мокрых брезентовых и синтетических плащах. Видно, только что прошел дождь. От дверей тянуло холодом, от плащей пахло свежевспаханным полем и мокрой коровьей шерстью. Шофер, стриженный наголо, в кожаной куртке, похожий на уголовника, в проходе продавал билеты.
«На базар едут», — подумал Костя и опять задремал, привалившись к теплой стенке. Разбудила его мягкая и теплая тяжесть на правом плече. Он скосил глаза. Соседка спала, положив голову на его плечо. Ее рука полуобнимала Костю за грудь. В автобусе было темно, люди расселись, притихли, запах бензина перебил запах дождя, и казалось, что автобус ехал опять пустой.
«Все-таки надо назначить ей свидание, — думал Костя, боясь пошевелиться. — Она в тысячу раз красивее Ленки (он сознательно назвал Леночку Ленкой). Ну ее, зануду…»
Соседка что-то прошептала во сне и еще крепче обняла Костю. Чтобы было удобнее, он положил свою правую руку ей на шею. Теперь они были похожи на мужа и жену или на влюбленных. В освещенном зеленым светом шоферском зеркальце Костя уловил взгляд «уголовника». Наверно, завидовал…
Остановки стали чаще. Народ все прибывал. Уже стояли в проходе. Какой-то дядька в брезентовом плаще, пахнущем овцой, навис над соседкой, притиснул ее совсем к Минакову. Все тело Кости затекло, но он сидел не шелохнувшись.