Дивные пещеры

Дубровин Евгений

— А что я мог сделать, старик? — Влад пожал широкими загорелыми плечами. — Он сам мне под колеса кинулся. Может, какой самоубийца. Из-за зайчихи. Знаешь, из-за этих баб чего только не натворишь. Да ты не огорчайся. — Сибирский охотник похлопал Юру по плечу свободной левой. — Я пришлю тебе зайца! У нас их навалом! Не чета вашим! Раза в три побольше. И шкура что надо. На шапку запросто хватит. Честное слово пришлю! Я свое слово всегда держу. Снимай пушку и давай ужинать. У меня виски есть. Шотландское. «Белая лошадь». Пил когда-нибудь?

— Нет.

— Пальчики

оближешь. А знаешь, почему «Белая лошадь» называется?

— Нет.

— Одна бутылка лошадь с копыт валит. У тебя тарелки-то есть?

— Всего одна.

— Ладно. Не трудись. Обойдемся и так.

Влад положил шашлык на газету, нарезал хлеб, достал из стоявшего тут же рюкзака квадратную бутылку с изображением скачущего всадника на белой лошади и закричал:

— Галка! Иди ужинать!

Пришла девушка, одобрительно посмотрела на шашлык.

— Быстро сварганил. Умница. Все-то ты умеешь.

— В тайге всему научишься. Старик, чего ты торчишь как пень? Давай наваливайся.

Юра снял двухстволку, фуражку, сходил во двор вымыл руки.

— У меня есть консервы, — сказал он. — Скумбрия.

— Тащи. Скумбрия — это вещь, — одобрил сибирский охотник.

— И настойка на дикой малине.

— Здорово! — воскликнула Галка. — А то мне эта лошадь порядком надоела.

Юре понравилась Галка. Очень красивая. Волосы рыжие, пышные, в пучке на затылке. Лицо с легкими веснушками. Фигура — любая киноактриса позавидует. А главное, держится непринужденно, словно они сто лет знакомы. Все девушки, с которыми Дымову до сих пор приходилось иметь дело, были или дуры и строили из себя бог знает что, или простушки, что было еще хуже, так как простушки надоедали Дымову за полчаса.

— Лесник, а лесник, — сказала Галка, когда все выпили и закусили. — Почему ты такой дремучий и запущенный?

— В каком смысле? — спросил Юра.

— Во всех. Тарелок у тебя нет, стакан всего один, да и то треснутый. Одежды нет. Мебели нет. Жратвы нет. Даже небось грибов соленых нет. Ну скажи, есть у тебя соленые грибы?

— Нет.

— Вот видишь, какой же ты лесник, если у тебя грибов соленых нет. Тогда ты не настоящий лесник.

— Я их не умею солить, — сказал Дымов.

— А что же ты умеешь?

— Почти ничего.

— Значит, и жить не умеешь?

— Выходит, так.

— А я все умею, — сказал Влад, уписывая за обе щеки шашлык. Он уже два раза налил себе «Белой лошади» и, никого не приглашая, выпил. — И белке в глаз попасть могу, и дом за три дня срублю, и на вертолете летать умею. Скажи: лети завтра в космос — полечу. Ночь только надо потренироваться.

— На голове только стоять не можешь, — сказала Галка.

— Я?!

— Да, ты.

— Я не могу стоять на голове?

— В жизни не устоишь!

— Устою. На что спорим?

— На три щелчка по носу.

— Идет!

Сибирский

охотник отложил шашлык и вскочил на ноги. Лицо у него было обиженное.

— Только, чур, руками за пол не держаться! — сказала Галка.

— Можно и так. Но это — за пять щелчков.

— Заметано.

Влад вышел на середину кухни, присел на корточки. Быстрое движение — он уже стоит на голове, держась руками за пол.

— Без рук! Без рук! — закричала Галка.

— Пожалуйста…

Сибирский охотник распростер руки над полом. Он был похож на несущегося с вышки пловца.

— Хватит! Молодец! А то шею свернешь! Вставай! — воскликнула Галка.

Влад встал на ноги и сел за стол. Его лицо лишь чуть покраснело, а дыхание даже совсем не участилось.

— Вот так-то. Подставляй нос.

— Ты и вправду все умеешь. На, бей.

Сибирский охотник старательно отпустил в Галкин нос пять увесистых щелчков.

— Больно же!

— А как ты думала? Не спорь в следующий раз.

От щелчков на глазах у Галки выступили слезы, а нос покраснел и распух. Юре стало жалко Галку.

— Я хочу с тобой поспорить, — сказал неожиданно для себя Дымов.

— Ты? — Влад настолько удивился, что перестал есть.

— Да, я.

— О чем же?

— Сейчас.

Юра вышел во двор и нарвал букет цветов.

— Назови все цветы.

— Ах, вон оно что… Ну это чепуха! На щелбаны будем?

— На щелбаны.

— Сколько?

— Двадцать.

— Ну что ж, давай, — усмехнулся Влад, — только, чур, потом не плакать.

— Ладно.

— Двадцать — это много, — сказала Галка. — Можно повредить нос.

— Ты о чьем носе печешься? — спросил сибирский охотник.

— Уж не о твоем, конечно.

— Значит, измена?

— Значит, да.

— Месть за нос?

— Не только.

— Ладно, иду один против носовой солидарности.

Влад назвал все цветы, за исключением двух. Юра и Галка были неприятно удивлены. Правда, названия были не все научные, но факт оставался фактом.

— Какой же из меня охотник, если я не знаю названий растительности, — сказал Влад самодовольно. — Давай нос, два щелчка ликвидируются, поскольку не совсем угадал. Эти из вашей местной флоры. Я не обязан их знать, но так и быть — прощаю. Восемнадцать.

После десятого щелчка нос у Дымова стал фиолетовым, после пятнадцатого пошла кровь.

— Перестань, — вмешалась Галка. — Сила-то бычья.

— Ладно, — сжалился сибирский охотник. — Живи. Но запомни — сначала прикинь, а потом лезь. Сначала соразмерь, соответствует ли, а уж потом начинай. Ты понял, старик?

— Понял, — сказал Юра.

Сибирский охотник еще выпил «Лошади», никому не наливая, и стал учить Дымова жизни.

— В жизни нельзя быть тюфяком, — говорил он, вылизывая хлебом банку из-под скумбрии. — В жизнь надо входить сильным. Все знать, все уметь, а если не знаешь и не умеешь, все равно лезь нахрапом на арапа. Вот я три цветка назвал на арапа, а вы даже не заметили.