Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
Мы вышли на мороз. В темноту уходило заснеженное поле. Под крышей казармы болталась желтая лампа. Мы отошли три-четыре шага в темноту и сразу обнялись. Девчонка симпатичная, приятная на ощупь. Я поцеловал ее. Она страстно ответила влажными губами, прижалась ко мне всем телом, обхватила мою голову двумя руками. Мои руки скользнули по стройной спине и остановились на упругой, круглой попе. Шинель, накинутая ей на плечи, упала на снег. Не отрывая губ, медленно опустились. Полы шинели разошлись, она, не обращая на это ни малейшего внимания, ерзала попой по снегу. Нам холодно не было. За все это время не проронили ни слова.
Вечером следующего дня нас отправили во Львов. На этот раз везли мужчин. Марат и Блинов о чем-то тихо разговаривали со старлеем Кругловым, ответственным за заключенных. По возрасту он должен бы быть как минимум майором. Оказался очень приятным, душевным человеком, невзирая на многолетнее общение с заключенными. Я сидел у окна и невидящим взглядом смотрел в черноту. Желтыми огоньками моргали проносившиеся мимо избушки. Вагонные колеса выбивали монотонную чечетку. В душе было пусто.
"Что произошло? Почему я захотел ее? Даже имени не спросил. И она вот так сразу? А как же Ира? Ведь рассказывать ей об этом не буду. Обман уже давно с нами!" Старлей, пошарив под полкой, вытащил бутылку "Московской", приличный кусок сала в газетке, полбуханки хлеба и луковицу.
– Ну чего сидишь, в окно уставился, давай присаживайся, - обратился он ко мне.
Марат с Блиновым, распустив слюни, смотрели на все это яство. Минут через десять прикончили бутылку и закуску.
– Ну что, Эдуард? Давай, доставай баян, сыграй для души, - развалившись, как нажравшийся котяра, нежно поглаживая живот, промурчал Блинов.
Я достал баян. Красивая русская песня "Ноченька" полилась по вагону. Положив голову на баян и прикрыв глаза, играл я проникновенно, с грустью. Отзвучала последняя нота, и вдруг... раздались аплодисменты. Хлопали заключенные.
– Давай еще!
– крикнул кто-то.
Я глянул на старшего лейтенанта. Он одобрительно кивнул. Крякнул. Глубоко вздохнул. Пошарил под полкой... и появилась еще одна бутылка "Московской". Хлеб и луковица были. Мне хорошо шло. Заиграл "По диким степям Забайкалья". Вагон пел с нами. Играл, наверное, с час. Последнюю солдатскую песню спели втроем - Блинов, Марат и я:
– Сколько за три года яблонь отцветет,
Сколько будет песен перепето.
Если очень любишь - значит, подождешь
Эти три зимы и три лета.
Заключенные хлопали. Благодарная была публика. Я успел поспать только пару часов - приехали. Тепло попрощались со старлеем Кругловым.
Сомнения
Завтра - первый день 1966 года. Тридцать первого декабря наше концертное трио отвезли на противоположный конец города, в "тридцатку", еще одну колонию строгого режима. Там надо было дать концерт и остаться на ночь.
Сразу после концерта мы с Маратом стали готовиться к побегу в самоволку. Блинов не захотел. Рассчитывали мы на то, что нас никто здесь не знает и не хватится. Солдатик показал нам место, где надлежало махнуть через забор. Ира жила у Оли недолго, так как к Оле приехала еще одна сестра, и Ире пришлось вернуться домой. Новый год встречал с семьей. Нам с Маратом повезло, никто нас не искал. К пяти утра оба вернулись. Проскочило!
После праздников стал опять играть танцы и почаще бывать дома. Служить оставалось двадцать
На дворе стоял грязный, зябкий февральский вечер. Дворники широкими лопатами сбрасывали снег в открытые люки, в черноту, где, словно "Стикс", несла свои мрачные воды Полтва, когда-то свободная, а теперь замурованная под землю река. Я провожал жену в театр, после чего собирался идти играть танцы. Шли не спеша, держались за руки. Ира с непокрытой головой, в коротком до колен черном пальтишке, в небольших сапожках на маленьких каблучках, разрумянившаяся, весело и озорно смотрела по сторонам.
– Ира, не пей так часто, - произнес я спокойно и даже ласково.
– Не могу быть в отрыве от коллектива, - вызывающим тоном ответила она.
Сдержавшись, я все еще спокойно продолжал:
– Я не прошу тебя отрываться от коллектива, прошу только не пить так часто.
– Я не могу не пить, когда все пьют!
– бросила жена, высвободив свою руку.
– Тебе же не обязательно пить всю рюмку до дна, ты ведь можешь пригубить или сделать вид, что пьешь, - увещевал я.
– Знаешь что, не надо мне читать мораль!
– Ира возвысила голос и прибавила шаг.
Прибавил шаг и я, положил уверенно руку ей на плечо. Она остановилась, резко повернулась ко мне.
– Что ты от меня хочешь?!
– Все, что я хочу, это чтобы ты не пила, а то опять появится какой-нибудь Драник или Алик!
Прохожие оглядывались на нас.
– Знаешь что, твоя мама все преувеличивает!
– распалилась она.
– Я не пью так часто и домой пьяная не прихожу!
– Этого еще не хватало!
– Иди ты к черту!
– крикнула она и, оттолкнув меня, быстро зашагала прочь.
Я остался стоять.
Мама выговаривала мне:
– Твоей жены никогда нет дома, а если и появится, то поиграет с ребенком десять минут и опять исчезает. С работы приходит поздно и алкоголем несет от нее, как от сапожника.
Я как мог выгораживал: работа, мол, такая - театр, премьеры.
– Что ты мне рассказываешь? Работа такая! Пьяница эта ссыкуха и шалава! Муж в армии, а жена его вон что вытворяет!
Тяжело было защищать ее.
– Мама!
– все, что я мог сказать.
Сомнения - второе я, и часто с ним мы ведем диалог. Не всегда соглашаемся, часто спорим и если рядом никого нет, то и изредка вслух. Сомнению на помощь приходит интуиция, а это сильный союзник. Если научился заглядывать в себя, вовнутрь, прислушаться - есть шанс, что интуиция выручит. Сердце говорило - она тебя любит, и я это чувствовал. Она в нелегкой ситуации - и это я тоже понимал. Но сомнения орлом Прометеевым клевали мой мозг. Интуиция совсем не помогала, скорее наоборот - подогревала мои сомнения. Днем в оркестровой комнате, в то время как духовики разминались, я становился в уголок со своим альтом и делал вид, что занимаюсь. Уставившись в одну точку невидящим взглядом, тихо страдал. "Думы мойи, думы мойи, лыхо мени з вамы". Иногда от жалости к себе глаза увлажнялись. Упрекал себя, что не должен был быть "с той" на снегу. Но получилось все как-то уж очень скоропалительно. Как жить со всем этим? Решение не приходило.