Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
У меня с ним проблем не было. Он играл на аккордеоне пальцами-сардельками много румынской музыки, и довольно неплохо. Нот не знал, но ему и не надо было, так как больше он ничего не играл и не хотел играть. На праздничных концертах мы с ним играли дуэтом молдавскую и румынскую музыку.
Железный Командир
Была пятница. Конец рабочего дня. Капитан Тумаш задержался в своем маленьком кабинете. До тех пор, пока он не покидал пределы части, вся рота чувствовала себя неуютно.
– Иди за мной!
Я пошел за ним. Он - в сторону проходной. Я за ним. Подошли к проходной - я остановился.
– Чего стал?
– оглянулся Тумаш.
– Следуй за мной!
– Бросил караульному: - Он со мной.
Вышли на улицу. Идем рядом. Не могу понять, что происходит?
– Слышал я, ты парень горячий, - начал капитан.
Я понял, о чем он.
– Не следовало мне это делать... Но сынишка был в тяжелом состоянии... да и поднакопилось... Крыша и поехала.
Идем, молчим.
– Ты где живешь?
– спросил капитан.
Сказал где.
– Идем, провожу!
Я обрадовался. Возможности убегать в самоволку, как при оркестре, в роте обеспечения не было, я и не мечтал о том, что сегодня попаду домой. Мы не сели на трамвай - пошли пешком. Капитан молча нес свой портфель.
– А ты молодец!
– произнес, слегка усмехнувшись, Тумаш.
"Неужели все-таки о том, что крыша поехала?"
Не хотелось бы мне возвращаться к тому тяжелому для меня моменту - моменту, когда мне вдруг стало все равно, что будет со мной. К моменту безрассудной ярости. Случилось это не так давно и было еще свежо.
Прошли еще немного.
– Я думал, музыкант... не добежит... А ты вон каков оказался... Товарищу помог... оба добежали, - произнес капитан, кинув на меня взгляд.
Я молчал. Вспоминал, что были моменты, когда хотелось упасть на траву вместе с Васылькой, и будь что будет. Знал бы он, сколько злости и нерва было во мне в тот день. Злость, помогавшая не упасть и даже поддержать другого. Вспомнил, как на обратном пути открылось второе дыхание, и захотел, и помог Васыльку. Горд был собой. Приятное потом было чувство.
Продолжаем шагать. Вот уже Главпочта и "Цитадель".
– Зайдем сюда, - показал капитан на вход в "Цитадель", тот же вход, куда я с Драником заходил и где отомстил за свою боль.
Дойдя до ближайших кустов, он остановился, достал из портфеля бутылку "Московской", дал мне подержать портфель, откупорил бутылку и, сделав несколько крупных глотков, передал бутылку мне. Я слегка стушевался: неужели всегда такой строгий, подтянутый наш капитан, Железный Командир, от которого никто никогда не слышал запах спиртного, так вот - с горла... и мне предлагает? Отказываться не стал и, пригубив, вернул бутылку. Пошарив в сумке, он вытащил две маленькие сушки. Молча грызем.
– Хочешь курить?
– предложил Тумаш.
–
– Знаю.
Постояли у кустов еще с полчаса. За это время еще два раза прикладывались к бутылке.
Я пил немного, маленькими глотками. Капитан пил большими глотками и помногу, был какой-то нервный. Поставив портфель у ног, он засунул руки в карманы и уставился пустыми глазами в даль. Что-то мне подсказывало, что у капитана не все хорошо в семье.
– Как дома у тебя, как сынишка?
– вдруг спросил он.
– Сынишка в порядке, бегает, растет, - ответил я и, секунду помолчав, прибавил: - Дома не очень.
Видимо, алкоголь располагает к откровенности.
– Чего так?
– Мать с женой не ладят.
– Ну это сплошь и рядом, а как жена? Что делает?
– Танцует в театре.
– Танцует?
– Ну да, она танцовщица.
– Как она - хорошая, верная, ждет?
Неожиданный вопрос застал меня врасплох. Закурил сигарету. Помолчал немного. Тихо ответил:
– Не знаю...
И уставился в то же никуда, куда смотрел капитан. Молчим. Каждый смотрит в свое никуда.
– Знаешь, - начал капитан, - за годы моей службы сколько дураков, болванов застрелилось из-за баб? Много!
– отвечая самому себе, нахмурившись, проговорил командир роты.
Вытащил "Московскую" и, не предлагая мне, допил. Бутылку положил в портфель. Давно стемнело. Похолодало. Начало моросить.
– Ну что, пошли, а то намокнем, - сказал Тумаш, нагибаясь взять портфель, и упал в мокрую траву.
Он был пьян. Я помог подняться и придержал его за руку.
– Не надо!
– выдернул он руку.
– Я сам... пошли!
Двинулись в сторону дома. Капитан шатался. Дождь продолжал моросить. Он споткнулся, я еле успел поймать его за руку. Больше не вырывался. До дому оставалось десять минут ходу. Я решил разрядить обстановку:
– Товарищ капитан, можно я расскажу вам анекдот?
– Валяй, - безразлично произнес капитан.
– Значит, так...
– начал я медленно.
Анекдот был не короткий. Я старался рассчитать так, чтобы закончить при подходе к дому.
– В какой-то Н-ской части старшина роты приказал солдатам в свободный час сделать какие-нибудь поделки. Кто нарисует, кто лобзиком попилит, кто с пластилином пофантазирует. Через некоторое время солдаты сдали старшине свои работы. Рядовой Рабинович протягивает старшине небольшой, чистый кусочек дощечки.
"Что это?" - спросил старшина.
"Как что? Это глюкало".
"Какое такое глюкало, ты что, издеваешься?!"
"Товарищ старшина, и вправду глюкало", - отвечал Рабинович.
"Три наряда вне очереди!
– гаркнул старшина и понес показать командиру роты солдатские поделки.
– Вот, товарищ капитан, все солдаты как люди, а этот Рабинович..." - и протянул дощечку.
"О! Глюкало!" - радостно воскликнул командир роты.
Старшина опешил: "Какое глюкало?"
"Ну что вы, старшина, разве не знаете?"