Дневник лабуха длиною в жизнь

Шик Эдуард Григорьевич

– А я розумию по-украински.

Немного покалякав с ней, быстро договорился, чтобы она подождала меня после концерта. После окончания концерта мы с блондинкой сразу пошли ко мне в номер. Линда оказалась киевлянкой. Раньше она занималась балетом, но неудачно упала и повредила ногу - с балетом пришлось распрощаться. Врачи посоветовали ей пожить в зоне сухого климата. Вот уже год, как она живет у своей бабушки в Самарканде. Девушка оказалась ласковой и нежной. Заснули под утро.

На следующий день поехали куда-то в "тырловку". Линда обещала, что придет к гостинице к моему приезду. Вернулись мы к часу ночи. Она ждала. Завтра ожидался свободный день, послезавтра - еще один концерт в Самарканде, следующая - Бухара. Впереди ночь и почти целый день.

Мне было хорошо и легко с Линдой, ей, видимо, тоже. После измен жены мне иногда приходило в голову, что, может быть, я в постели что-то не так делаю, и то, что у меня происходит с другими женщинами, это попытка доказать самому себе, что со мной все в порядке. Но с каждым разом я все более убеждался в том, что Ира пошла на измену не из-за неудовлетворенности, а в силу особенностей характера.

В час дня мы вышли из гостиницы, и Линда привела меня в место, где готовят хороший лагман. Лагман действительно оказался очень вкусным. Но к нему мы добавили хорошо приготовленный бараний шашлык, отяжелели и ходить по солнцепеку не хотелось, и Линда повела меня в какой-то парк под сень деревьев. Там в парке я увидел то, чего больше никогда в жизни не видел.

Нашли укромную, в тени раскидистого дерева скамейку. Рядом со скамейкой стоял ослик и жевал траву. Мы с Линдой целовались. Ослик ушами отгонял насекомых, жевал и поглядывал в нашу сторону. И вдруг... у него начал медленно расти детородный орган... и в конце концов он уперся в землю, приподнялся и стал, как выдвижная указка, выдвигаться дальше! Мы округлившимися глазами смотрели на это чудо природы. То, что вылезло, шло вдоль всего его тела и опустилось на сено перед его мордой. Осел спокойно жевал и смотрел на нас.

– Ого-го, ничего себе!
– воскликнула Линда.

– Да-а!..

– А он симпатичный, - улыбнулась моя спутница.

– А как тебе эта оглобля?
– шутливо подтолкнул я ее локтем.

– Ну, немного великовата. Смотри - он, по-моему, улыбается.

– Давай пойдем, а то я чувствую себя как-то неуютно.

– Тебе-то бояться нечего, он же улыбается мне.

– Я за тебя боюсь, вдруг захочешь его купить?
– пошутил я.

– Я бы купила ему симпатичную ослиху. Ха-ха-ха! Ослик, сколько ты стоишь?
– рассмеялась Линда.

У нас еще было часа два времени. Ослик подзадорил нас, и мы заспешили в гостиницу. Сегодня - наша последняя ночь. Утром уедем в Бухару. На этот раз я оставил ключ от номера Линде и после концерта в номере меня ждала "обнаженная маха". Я начинал понимать, что и без любви может быть хорошо. Нет, не настолько хорошо, как с Ирой. Так хорошо мне не будет ни с кем! Ничего не может быть лучше, чем любить любимую!

Утром Линда рассказала, что ее отец - австрийский военный атташе на Украине, а мать - главный хирург какой-то киевской больницы. Родители обещали ей подарить машину и квартиру, когда она выйдет замуж. Собрав чемодан, я присел на кровать.

– Это что, предложение?
– улыбаясь, спросил я.

– А почему бы и нет?
– усаживаясь ко мне на колени, ответила Линда.
– Я через полгода возвращаюсь домой, нога заживает, может, приедешь?

Линда мне понравилась. Девчонка неплохая, но чувств у меня к ней не было. Не хотелось ее обнадеживать, и я сказал, что мне с ней было очень хорошо и что она хорошая девушка, но... я все еще люблю свою жену. Смутившись, Линда протянула мне заранее приготовленную бумажку с номером ее киевского телефона - мол, возьми. Я обнял ее. С минуту молча постояли. Нагрузившись контрабасом, баяном и чемоданом - ушел. Чуть позже, высунув руку в окно автобуса, я отпустил бумажку.

Лабиринт

В Бухаре ансамбль остановился на два дня. На этот раз мы жили по два человека в номере. Со мной поселили ударника Колю Мидного. Вечер. Душно. Было поздно, и мы решили с дороги отдохнуть. Концерт должен быть только завтра в семь вечера.

В городе, которому больше двух с половиной тысяч лет, было что посмотреть. Мы,

хорошо отдохнувшие, в девять утра уже шагали по улицам Бухары. Осмотрели архитектурный ансамбль Пои-Калян, посидели у водоема на очень красивой площади Ляби-Хауз. Отведали хорошего лагмана и, разомлевшие от жары, не спеша пошли в гостиницу.

Вечером во время антракта я курил у выхода. Мимо меня медленно прогуливалась молодая, хорошо сложенная женщина.

– Добрый вечер, - мягким грудным голосом поздоровалась она, вильнув заманчиво округлым бедром, всколыхнув во мне эротический интерес.

– Добрый вечер, - улыбнулся я ей.

Постояли. Поболтали. После концерта она меня ждала. Как все это легко и просто! Новая знакомая - Регина - повела меня к себе, так как я в номере был не один. Шли мы довольно долго - в старую Бухару. Ширина улиц здесь такова, что руки, расставленные в стороны, упирались в глиняные домики. Темень. "Ночь хоть выколи глаза". Я сбился считать повороты.

Регина, держа меня за руку, вела за собой уверенно. Полукровка - отец узбек, мать русская - Регина была замужем два года, муж пил и иногда бил, год назад они развелись. Все это она рассказала мне по дороге.

Жила она в маленьком глиняном однокомнатном домике. В коридорчике - отхожее ведро. Свет она не включила, зажгла свечу и сразу стала раздеваться. "Да что же вы, женщины, все такие голодные? Или это мне такие попадаются?"

Легла на кровать, протянув ко мне руку, улыбаясь, пальчиком поманила. Я все еще сидел одетый. Наверное, все это, должно было бы быть романтично - восточная ночь, древний город, свеча - если бы не отдавало легкой пошлостью. Ну что ж, меня зовут. Окно было нараспашку, и стоны Регины летели над спящей, древней Бухарой. Я просил ее не стонать так громко. Вдруг она стала дергаться и громко, кошкой заорала! Ночью, с открытым окном?! Я оторопел. Люди же спят! Она ведь живет здесь! По-быстрому собравшись, кинул:

– Пока, мне надо идти!

Регина приподняла руку и махнула лениво кистью в сторону двери:

– Иди!

Стало неприятно, я почувствовал себя использованным.

Вышел в черноту. Куда идти? В какую сторону? Может, попросить ее проводить меня? Нет! Даже видеть не могу! Бляди они все! Расставив руки в сторону, медленно пошел вперед. Сделав несколько шагов, уткнулся в глиняную стену. Стал шарить по стене в поисках угла дома. Нашел. Пошел. Уткнулся в какую-то дверь. Осторожно убрав руки, продолжал шарить по стенам. Спички, хоть немного помогавшие, закончились. Осталась последняя. Прошло уже минут двадцать, а то и больше. В этом лабиринте и днем-то можно потеряться, а тут кромешная тьма! "Где ты, моя Ариадна?" Я был взмокшим и злым. Сел под стенку, закурил. Посветил спичкой, нет ли скорпионов. Посмотрел с надеждой в небо. Небольшие тучки то закрывали, то открывали бесстыжую задницу луны, удобно устроившуюся на ярком звездном покрывале. Красота заворожила, успокоила. Посидел немного. Мысленно сравнил себя с использованным презервативом, потом подумал, что ведь и у меня априори было к ней такое же отношение. Злился не на Регину - скорее на себя самого. Расхлебываюсь за пять минут удовольствия. Мелькнула мысль дождаться рассвета, но, еще раз подумав о скорпионах, я осторожно продолжил ощупывать чьи-то домики. Похоже, что Ариадна все-таки решила помочь. Луна скинула покрывала и показалась во всей красе. Яркие звезды помогли, и минут через десять в грязном концертном костюме я вышел на нормальную улицу и увидел людей на автобусной остановке!

"Как же так получается?
– укорял я себя.
– Вот так легко иду со всем, что мне попадается? Ведь я все равно люблю Иру, и все они для меня ничего не значат. Но если они мне безразличны, то почему я все-таки к ним иду? Может быть, мои подозрения, что все женщины такие, крепчают? И подозрения эти отпускают тормоза моих понятий о морали? А может, все дело во мне, и это просто-напросто плотские желания, с которыми становится все труднее совладать?"

И все-таки я продолжал винить Иру - это она подтолкнула меня! Ведь я хотел любви на всю жизнь!