Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
Робик
Отношения с Ирой вошли в привычное русло. Стоило мне, как всегда, дотронуться до нее... и - готов к усладам любви, в которых она мне никогда не отказывала.
Мы с Робиком (он чаще, чем я) заходили в театр за женами. В один из дней Робик не пришел. Через несколько дней я опять пришел в театр. Робик не появился. Спросил Наташу:
– Где Робик?
Она коротко бросила:
– Ушел!
Вечером дома я спросил Иру, знает ли она, что произошло у Робика с Наташей. Она ответила, что
Вечер танцев подходил к концу, как вдруг показался Робик. Он редко заходил ко мне в клуб. Работа закончилась, и, спустившись со сцены, я подошел к нему.
– Привет.
– Привет.
– Эдуард!
– произнес Робик.
– Мне нужно поговорить!
– и глянул на меня грустными глазами.
В этот момент к нам подбежала белявенькая девчонка лет двадцати с приятными формами.
– Здравствуйте, добрый вечер!
– бодренько поздоровалась она.
– Добрый вечер, - степенно, с обворожительной улыбкой проговорил друг.
– Робик, разреши тебе представить эту... как вас зовут?
– Лена.
– Девушку Лену.
Робик приложился к протянутой ручке. Я извинился перед девочкой, с которой договорился после танцев пойти вместе, и мы с ней условились встретиться на следующий день.
Робик, слегка прицокнув языком и глядя ей вслед, отметил:
– Какая интересная тазобедренная композиция!
– Может, возьмем, нарисуешь?
– Не сегодня, - с сожалением сказал он, и мы пошли.
– Куда идем?
– спросил я.
– Ко мне.
– Куда к тебе?
– Увидишь.
По дороге Роберт стал рассказывать.
– Я никогда не говорил тебе, да и никому другому...
– начал Робик.
– Моя жена - фригидная женщина, и это - большая беда в моей жизни. Это что-то сродни болезни, и помочь невозможно. Похоже на послеродовое осложнение. Мы ведь когда встречались, то все было в порядке. Помню, отдыхали с ней у моря, так мы там из палатки не вылезали! Потом родила Максима, и все... как подменили... Совершенно не хочет, я делаю все, что могу... бесполезно!
Молча идем. Я закурил. Робик был некурящим.
– И ты знаешь, что самое больное? Это то, что я люблю и уважаю Наташу! И это первая часть. Вторая же... Она недавно мне призналась, что влюбилась!
Сказав это, он остановился и выразительно посмотрел на меня. Остановился и я, поняв этот взгляд.
– Так и сказала? Влюбилась?
– Да, в какого-то молодого актеришку, к тому же женатого!
– И ты тоже ушел!
– грустно констатировал я.
– Да!
Он пожал плечами - бедный инженер, охотник, художник, певец, прекрасный отец и просто отличный парень Робик Миносян.
"Неужели бывает платоническая измена? Ведь ей не нужен секс?"
Робик жил в маленькой комнатушке в двухэтажном доме у подножья Высокого замка, на первом этаже, с туалетом в холодном коридорчике, с окном, выходившим аккурат на тот скверик, где мы с Вовкой Борчановым и Афоней шесть лет назад попали в переделку. Комнатка принадлежала какому-то
Робик включил свет. На стенах висели его картины, над топчаном красовались большие, ветвистые рога.
– Все свое ношу с собой, - произнес он в ответ на мою улыбку и, указывая на бутылку коньяка, ожидавшую на столе, пригласил: - Прошу!
Я выпил два раза по пятьдесят, закусив шоколадкой, которую Робик купил для меня. Остальное за разговорами прикончил он.
Наташа была старше Иры на шесть лет и заслуживала мое уважение. Работая много лет в театре, она не пила каждый день, после спектаклей спешила домой, никогда не позволяла себе фривольностей, к тому же имела прекрасное чувство юмора, да и вообще была хорошей, доброй женщиной. Их семья была дружной, оба с пониманием и уважением относились друг к другу. Свар за ними я не замечал. Сложившейся ситуацией я был удручен: "Если такая порядочная, уравновешенная, к тому же фригидная женщина могла влюбиться в женатого мужчину, то что же говорить об Ире - горячей, страстной и часто совсем не уравновешенной?"
Домой пришел в четыре утра.
– Где был?
– У Робика.
Ира что-то пробормотала и отвернулась к стене.
Майя Михайловна
Начальству колонии понравился наш первомайский концерт. Были хор, сольное пение, игра на пианино и танцы. Майя Михайловна сияла. На первой репетиции я отобрал для хора - двадцать девчонок из сорока пришедших, для сольного пения - четырех девочек и еще двоих - играющих на пианино. Трех самых авторитетных назначил для помощи в поддержании дисциплины, да и Майя цербером за всеми поглядывала.
– Эдуард, - обратилась ко мне Майя, когда зал после концерта опустел, - концерт прошел хорошо, пойдем где-нибудь посидим? Праздник все-таки! Как ты на это смотришь?
В глазах увидел: "Бери меня! Я твоя!" Я не раз ловил на себе ее хищный взгляд, делая вид, что не замечаю. Прежде чем открыть рот, дабы отвертеться, мелькнула идейка, и я ответил:
– Конечно, с удовольствием!
И тут же добавил, на этот раз правду, что договорился встретиться с другом, и если она не против, то мы будем рады отметить праздник вместе с ней. Она с радостью согласилась.
Робик ожидал меня после концерта.
– О! Какая приятная неожиданность!
– принялся он расшаркиваться, облобызав Майе ручку.
– Пожалуйста, присаживайтесь, составьте компанию нашему скромному пиршеству!
– зашевелился "гусар".
На небольшом журнальном столике стояли бутылка армянского коньяка "Ахтамар", колбаска, сыр, хлеб и конфеты. Баба щебетала без остановки. Выпили по первой. Вторую я пропустил. Наконец она вышла в туалет. Я ждал удобного момента - нужно было Робику рассказать о своем плане. План был прост. Мне надобно бы совокупиться с Майей, чтобы смог назначать репетиции в те дни и часы, когда мне будет удобно, и чтобы в эти дни она не присутствовала. К тому же баба так хочет, что ей аж зубы свело и ей все равно с кем, поэтому не мог бы он выручить меня, сделав это вместо меня?