Дневник путешествия Ибрахим-бека
Шрифт:
Тут, наконец, я заметил, что хозяину дома неловко перед Шамс аш-Шуара. Разве только двое из собравшихся были склонны взять мою сторону, в прочих же было заметно страстное желание броситься на меня и растерзать на мелкие кусочки.
— Господа, — сказал один, — оставьте его в покое, не обращайте внимания! Ведь эти турки простоваты и невоспитанны.
— Говорят: «Почитай гостя, даже если он неверный», — заметил другой.
Тем временем принесли ужин, все занялись едой. После кофе и кальяна собравшиеся разошлись. Слуга хозяина, засветив фонарь, проводил нас до нашей квартиры.
Хотя раньше я и предполагал пробыть в Казвине три дня, после происшествия с Юсифом Аму сердце мое не лежало к этому городу. Помня обещание, данное Юсифу Аму, я на следующее утро, еще до восхода солнца, пошел сговариваться с возницей. Его звали Ибрахим, родом он был из Зинджана.
Мы купили кое-какие необходимые вещи и вечером, покинув наше жилище, тронулись в путь. Переночевали мы уже за городом в каком-то местечке, где остановился караван, а утром направились к городу Ардебилю.
Краткий вывод из путешествия в Казвин. Сами двери и стены города дышат печалью и унынием. Жителям неведома человеческая жизнь. Предрассудки и суеверия вошли в их плоть и кровь, они ничего не знают о современной
Итак, ранним утром вместе с караваном мы двинулись в Ардебиль. Главной целью моего посещения Ардебиля было поклонение святой гробнице выдающегося сеида и великого шейха Сафи ад-Дина Исхака Ардебильского, [150] сияние славного жития которого способствовало распространению в мире шиитской религии, — да стану я жертвой за его чистый дух!
В пути не попалось ничего достойного наблюдения. То там, то здесь мы видели большие и маленькие деревни. Крестьяне ничем особым не выделялись, однако можно было заметить, что люди в этих местах чистосердечны, религиозны и гостеприимны. Их не коснулась цивилизация, и в этом их величайшее счастье, они сохранили свои добрые качества: набожность, гостеприимство, правдивость и честность, оставаясь простыми людьми. О скромности мужчин и целомудрии женщин и говорить не приходится. Ясно одно, что женщины Тегерана, да и всех других иранских городов, в день страшного суда будут завидовать тому почетному месту в раю, которое займут эти скромные деревенские женщины. Хотя большинство из них ходит с открытыми лицами, но сердца их чисты и ни одна дурная мысль никогда не западет им в ум: кроме мужа и ближайших родственников, всех прочих мужчин они почитают за своих братьев. Можно поклясться, что среди десяти тысяч этих женщин не найдется ни одной, которая изменила бы своему мужу. За все путешествие только это одно и обрадовало мое сердце. Да будут их несчастья и страдания перенесены на головы бессовестных горожанок! Деревня в Иране, в противоположность деревням иностранных государств, является оплотом страны.
150
Сафи ад-Дин Исхак Ардебильский (1254 — 1334) — шейх, возглавивший суфийско-дервишский орден, называвшийся по его имени «Сефевийе». Династия, считавшая шейха Сафи ад-Дина своим родоначальником, стала именоваться «Сефевидской».
На шестой день мы прибыли в Ардебиль и остановились в караван-сарае хаджи Мухаммада.
Юсиф Аму сказал:
— Не хотел бы ты опять сходить в баню?
— Дорогой Аму, куда уж дальше — я весь покрыт грязью. Я уж думал об этом — хочу попросить смотрителя, чтобы он свел меня к себе домой и приготовил бы горячую воду для мытья. Ты покуда иди, а я немного посплю, чтобы отдохнуть от дорожных мытарств.
Он ушел, я лег спать. Проснувшись через часок, я обратился с моей просьбой к смотрителю.
— В наших местах воду в бане меняют только раз в месяц, — сказал он на это. — Но брат мой снял в аренду баню, и как раз завтра вода в ней будет меняться. Я вас сведу, когда в ней еще никого не будет.
Я очень обрадовался и поблагодарил его. На следующий день все так и вышло, как мы договорились. Вымывшись в бане, мы взяли в проводники одного из носильщиков караван-сарая и отправились на поклонение великому шейху сеиду Сафи ад-Дину.
С величайшим благоговением ступили мы в его чистейший мавзолей. Один из служителей этой высокой обители провел нас к могиле святого шейха. Мы прочли молитву поклонения и фатиху. Затем прошли на кладбище к месту упокоения благословенного шаха Исмаила [151] и там тоже прочли фатиху.
151
Шах Исмаил — первый сефевидский шах (годы царствования 1502 — 1524).
Наш мысленный взор был озарен яркими лучами нравственного величия сего благородного падишаха, чье правление украсило страницы нашей государственной и религиозной истории. Сравнивая положение тех лет с нынешним, я невольно заплакал и сказал:
— О, да буду я жертвой твоей чистой могилы! В течение тринадцати лет ты укреплял основы государства и святой религии — да стану я жертвой твоего рвения! Подними же голову из этого благословенного праха и взгляни, как унизили и обесценили эту религию и это крепкое государство твои подлые потомки! От былых шиитских улемов осталось лишь одно название, все стремятся только к тому, чтобы приобретать богатства и доходы, получать должности и участвовать в политике. И ни у кого нет забот о распространении учения пророка. Главное их занятие — ради увеличения шума, поднимаемого их башмаками, т. е. ради тщеславия, стремиться участвовать во всех правительственных мероприятиях, будь они правые или неправые. Ни один из них и в мыслях не держит поддержание великолепия тех святых обычаев, кои ты возродил. Все их усилия направлены прежде всего к тому, чтобы заполучить, чего бы это ни стоило, пять или шесть доходных деревень, а уж тогда, на досуге, в полном душевном удовлетворении, они начинают бегать по всяким местам, участвуют во всяких тяжбах, в которых используют по отношению и к истцам, и к ответчикам существующие и несуществующие законы и постановления. Они готовы разрушить благополучие каждого второго человека на благо своего собственного очага. Они порочат и оскверняют чистые и неколебимые законы шариата и превращают их в орудие для извлечения незаконных доходов. Вместо того, чтобы подумать об улучшении положения мусульман, они потворствуют всеобщей разрухе и лишний раз подтверждают верность поговорки: «Когда развращаются улемы, развращается и весь мир».
Погруженные в эти горестные мысли, мы прошли в мавзолей Тахмаспа I. [152]
Прочтя фатиху и совершив намаз в честь этого благочестивого шаха, мы решили осмотреть музеи китайского фарфора [153] при мавзолее, который пополняется по обету приношениями из разных стран, и о нем следовало бы рассказать особо.
Наши глаза не могли налюбоваться бессчетным множеством драгоценных
152
Тахмасп I — сефевидский шах (годы царствования 1524 — 1576).
153
Музей китайского фарфора. — Многие материальные ценности из богатой добычи, захваченной в других странах во время завоевательных походов шаха Аббаса I (см. прим. 20), были по приказанию шаха переданы в пользование мечетям. В частности, в Ардебиле, при гробнице Сафи ад-Дина (а не Тахмаспа I), в специальном здании под названием «Чини-хане» (китайский домик), в 1611 г. была основана коллекция китайского фарфора. Неверно сделанное ниже указание автора на то, будто захватили коллекцию русские. В 70-е годы XIX в. по приказу генерала Паскевича оттуда была вывезена в Петербург лишь библиотека, а коллекция фарфора оставлена в неприкосновенности. Историю коллекции и ее описание см. в кн.: J. A. Pope. Chinese porcelain from the Ardebil shrine. Washington, 1956.
Мавзолей и роскошная мечеть рядом с ним отделаны с большим великолепием и с затратой огромных средств, что свидетельствует о ревностном отношении их основателя к сооружению этих памятников. В охране же их подобной ревностности не заметно. Они сильно нуждаются в ремонте. Говорят, что мечеть владеет большим вакуфным имуществом, однако какими негодяями и нечестивцами растаскиваются средства от этого имущества, никому неизвестно. В Иране от вакуфных имуществ осталось лишь название.
Вняв нашим усиленным просьбам, служители мавзолея открыли перед нами его сокровищницы. Мы увидели плиту с куфическими письменами [154] эмира правоверных, льва бога, победителя — Али ибн Абуталиба — да будет над ним мир! Внизу плиты было начертано: «Писал Али ибн Абуталиб». Нам посчастливилось увидеть и доску с письменами святого имама Хасана [155] — да будет над ним мир! Там внизу тоже была начертана подпись: «Писал Хасан ибн Али».
154
«... увидели плиту с куфическими писменами...». — Почерк «куфи» — один из наиболее старых и трудных почерков арабской письменности, без диакритических знаков. Назване происходит от г. Куфы, где он был изобретен.
155
Святой имам Хасан — один из наиболее почитаемых шиитами имамов, сын имама Али, внук пророка Мухаммада.
Мы с благоговением прочли обе надписи, поцеловали их и приложили к глазам. Лицезрение этих двух сокровищ, цена которых была неисчислима и в этом, и в том мире, озарило ярким светом наши души и влило в них новые силы. Мы были бесконечно счастливы. Слава творцу, что он ниспосылает иногда нам подобное счастье, которое утешает измученный дух и врачует страждущее сердце!
Свершив поклонение, мы одарили прислужников и вернулись домой.
На следующий день мы отправились в Нарин-Кале. Хотя некогда это была мощная крепость, но сейчас похвалить ее было не за что. У ворот, прислонившись к стене, стоял старик с мечом в руках, по виду караульный артиллерист. Крепость огибал, словно змей, двойной ров, через который были перекинуты два мостика. Мы перешли мостик и увидели высокую крепостную стену, внутри которой находились резиденция губернатора и большая мечеть, а также баня. Я заметил также десять или двенадцать пушек, стоявших в разных местах — словно памятник былому; ныне, конечно, они уже ни на что не годились. Они не стоили даже того металла, который был когда-то затрачен на их изготовление.
Рядом с арсеналом мы увидели несколько пустовавших помещений, по виду — казарм, однако ни единого солдата там не было. Ради любопытства я заглянул в одно из этих помещений, но сразу же мне в нос ударил запах тления; увидев страшную сырость и грязь, я выскочил оттуда, зажав нос руками.
Потом, поднявшись на башню и обратившись в сторону Кума, [156] я воскликнул:
— О ревностный государь, шах Аббас! О принц Аббас-мирза, [157] где вы? Восстаньте из черной земли, посмотрите, как ваши недостойные потомки охраняют то, что вы им передали! С какими трудностями вы возвели мощные крепости, эти исполинские цитадели-города для защиты родины от вторжения врагов! А они теперь, рассевшись внутри этих укреплений, издают зловредные указы, направленные на разрушение родины, на грабеж и убийство ее сыновей. Без стыда превращают они места, где некогда обитали борцы за истинную веру, в свалку мусора и нечистот. Где ты, о бесстрашный государь, о энергичный и благочестивый падишах, гордость династии сефевидов — отважный шах Аббас?! Где ты, великий Аббас- мирза?! О государь, зачем поспешил ты уйти, как безвременно сразила тебя неумолимая смерть! О, если бы процарствовать тебе теперь лет тридцать-сорок, чтобы наверстать все то, что было потеряно бездарностью твоих потомков, и снова возродить Иран! О государь, все стремящиеся к справедливости и любящие свою родину иранцы никогда тебя не забывали и не забудут! Ты всю свою жизнь провел в седле, но не нашлось таких, кто бы последовал за тобой к достижению святой цели. Патриотизм, благородство, любовь к родине ушли с тобой в землю. Твоя кончина разбила иранцам сердце и разорвала пояс порядка Ирана, и родина, и мы осиротели. После тебя лишь слуга твой Мирза Таги-хан всю жизнь отдал на служение родине. Он приготовился было исправить разрушенное, но вероломные предатели родины в бане, которая впоследствии получила название «бани смерти», заставили его отступиться, не ратовать больше за прогресс Ирана и навсегда закрыть глаза. Это тоже дополнило несчастья Ирана и иранцев. Да смилуется над ними господь!
156
Кум — город в 120 км южнее Тегерана. Является одним из священных центров шиизма наравне с Меккой. В Куме шиитами почитается гробница Фатимы, сестры имама Ризы.
157
Принц Аббас-мирза или Наиб ас-Салтане Аббас-мирза (ум. 1833) — наследник шахского престола, главнокомандующий иранской армии во время русско-персидских войн 1812 и 1826 гг.