Дневник. Том 2
Шрифт:
Только сегодня официально объявлено, что наши войска
оставили плоскогорье Аврон; * сопровождающие это сообщение
нелепые военные реляции убили решимость и волю к сопротив
лению. Капитулировать прежде, чем съеден будет последний
кусок хлеба, — мысль, вчера еще никому и в голову не прихо
дившая, — овладела сегодня сознанием народа, уже заранее
предсказывающего, что в ближайшие дни пруссаки вступят в
Париж. Все происходящее выявило такую полную бездарность
верхов,
ность за измену! Но если так случится — какая же ответствен
ность перед лицом истории падет на это правительство, на
этого Трошю, который, располагая пятьюстами тысячами во
оруженных солдат, имея все возможности к сопротивлению,
совершенно не использовал их и, без единого боя, без единой —
пусть самой малой — отважной и успешной операции, без еди
ного — пусть даже неудачного — крупного сражения, не свер
шив ничего талантливого, смелого или безрассудно-героиче-
ского, — обратил эту оборону Парижа в позорнейшую из всех
известных истории оборон, с непреложностью доказавшую всю
военную несостоятельность современной Франции!
Право же, над Францией тяготеет какое-то проклятие! Все
против нас. Если продлятся еще холода и бомбардировка — не
станет воды для тушения пожаров. Вся вода в домах замерзает
даже у самого очага.
ГОД 1 8 7 1
Воскресенье, 1 января.
Какой печальный день для меня — день, открывающий ве
реницу лет, которые я осужден прожить один.
Теперешняя пища и плохой сон, постоянно прерываемый
канонадой, сегодня вызвали у меня сильную мигрень, и мне
пришлось весь день пролежать в постели.
Холод, голод, бомбардировка — вот те новогодние подарки,
которые преподнес нам 1871 год.
Никогда еще, со дня своего основания, Париж не видел
подобного Нового года, но, несмотря ни на что, идет разгул, и
на замерзшие улицы выплескивается пьяное веселье.
Нынешний день навел меня на мысль, что скептик, не ве
рящий в прогресс, окидывая взглядом историю человечества,
не без удовольствия отметит: в настоящем, 1871 году грубая
первобытная сила — несмотря на столько десятилетий цивили
зации, несмотря на бесконечные проповеди о братстве народов,
несмотря на множество договоров, обеспечивающих равновесие
сил в Европе, — грубая сила, повторяю я, может вырваться на
волю и взять верх, почти не встретив сопротивления, как во
времена Аттилы.
Пятница, 6 января.
Гуляя по саду, где нежная зелень, согретая оттепелью, уже
пробивается сквозь белизну инея и снега, я поминутно слышу
свист
За вчерашний день люди уже так привыкли к этому, что никто
не обращает внимания на выстрелы, а в саду, который примы
кает к моему, играют двое маленьких детей — при каждом раз
рыве они бросают игру и отмечают дрожащим голоском: «Опять.
ударило», — после чего спокойно продолжают играть.
96
В. Гюго. Эскизы Родена
Жюль Валлес.
Фотография
Э. Золя. Портрет работы Э. Мане.
1868 г.
Снаряды рвутся уже на улице Буало, на улице Лафонтена.
Завтра они, без сомнения, будут падать уже на моей улице и
если не убьют меня самого, то разрушат все, что мне еще до
рого, — мой дом, мои безделушки, мои книги.
У всех дверей стоят женщины и дети и взглядами, в кото
рых смешиваются любопытство и страх, провожают санитаров
в белых блузах с красным крестом на рукаве, несущих носилки,
матрасы, подушки.
Суббота, 7 января.
Что такое страдания Парижа во время осады? В течение
двух месяцев это была всего лишь забава. Однако на третий ме
сяц забава обернулась бедствием. Сегодня уже не до смеха —
мы семимильными шагами идем к голоду, или, по крайней мере
в настоящий момент, к повальному гастриту. 330 граммов ко
нины, включая кости — паек на двоих, выдаваемый на три
дня, — это, по сути дела, завтрак для одного человека со сред
ним аппетитом. Цыплята и мало-мальски съедобные пи
рожки — не по карману. Поскольку мяса нет, овощи тоже стали
недоступны: небольшая репа стоит восемь су, а за мерку муки
надо отдать семь франков. О масле никто и не вспоминает, ис
чезли все жиры, кроме свечного сала и колесной мази.
В итоге, бедствующее население Парижа кормится только
двумя продуктами — картофелем и сыром; сыр уже превра
щается в воспоминание, а что касается картофеля, то нужны
связи, чтобы достать его по цене двадцать франков за буасо.
Кофе, вино и хлеб — вот основная пища большинства пари
жан.
Вечером, отправляясь в Отейль, я хотел купить билет на