Дневники потерянной души
Шрифт:
– Это я, Баназир... – робко отозвался я, кашлянув и прочистив горло.
– Кто-кто? Не знаем таких, - грубо ответили из-за двери.
– Я... муж вашей дочери... – в отчаянии пробормотал я.
– Ты ей больше не муж. – Дверь распахнулась, и на пороге возник Хлотран-старший собственной персоной. – В слезах девка прибежала, с внучкой в охапку, твердит, мол, выгнал ты ее взашей, ребенка кормить-поить отказался. Чего, боров, струсил, али средства закончились?
– Нет... нет, все не так, - сглотнул я. – Я не выгнал. Я за ней
– Неужто? – усмехнулся тот. – Ты уж определись, нужна она тебе или нет, хватит людям голову морочить. Чтоб больше этих закидонов не было, парень. Я тебя один раз предупреждаю, потом не поздоровится, - уже угрожающе закончил Регаз, ковырнув в зубах ногтем мизинца. – Иди, сам ее буди и забирай.
Я прошел в дальнюю комнату, где вповалку спали на соломенных тюфяках многочисленные родственники, и, осторожно лавируя между ними, потряс за плечо спящую в обнимку с дочкой жену.
– Прости меня, - тихо выдавил я, когда она спросонья захлопала глазами. – Я не хотел на тебя кричать. – Бери Эль-Нор, пойдем домой.
Она села и пригладила взъерошенные волосы, явно не веря мне и не желая возвращаться.
– Я не буду больше так себя вести, - продолжил я с искренним раскаянием. – Пожалуйста, прости. Пойдем.
Наконец она, тяжело вздохнув, поднялась с тюфяка с Эль-Нор на руках, стараясь не разбудить девочку.
* * *
– Эй, Мау! Выходи, ты где прячешься? У меня племянник родился!
От незваного гостя несло на весь дом ячменным пивом и сладким курительным дурманом. Шатаясь, он вернулся к порогу, окидывая меня мутным взглядом.
– Да где же он, скотина?
Я растерянно ловил ртом воздух, гадая, относится ли ругательство к Маура или ко мне, что было почему-то менее обидно.
– Уж с две полные луны, как я приходил, так женка твоя все твердила, что и «хозяина нету», и тебя, видишь ли, тоже нету, - ткнул Калимак пальцем мне в грудь. – А куда вы оба умотали, мол, понятия не имеет.
– Мы... на острове были, - пробормотал я.
– На каком еще острове?
– На Сейе... Это... это их, чужаков, остров.
– Так он что, туда погостить поехал? – продолжал допытываться Калимак. – А возвращаться когда собирается?
– Он... – я кашлянул, чтобы избавиться от кома в горле. – Его... больше нет.
– Как это «нет»? Что за шуточки, раб, как ты смеешь?! – он гневно сдвинул широкие темные брови, подступая ко мне.
Я молча поднял на него глаза.
Калимак вгляделся в мое лицо. Затем побледнел и отшатнулся, осознав услышанное.
– Как?!...
Он резко замотал головой.
– Ты врешь. Врешь!
– Нет.
– Врр-е-ешь! – прорычал он сквозь зубы, и размахнулся увесистым смуглым кулаком.
От удара в челюсть я отлетел к стене, и в глазах заплясали зеленые звездочки.
– Ты его убил, мразь! Небось хотел всем хозяйством завладеть! Дом-то твой теперь? Твой, а?!
Передо
«Ты его убил, мразь...»
Может, и я. Действительно, может, и я. Меня разобрал тихий смех, и я сидел на полу, вытирая кровь с разбитого рта и не пытаясь дать сдачи или опровергнуть обвинение.
А пришедший вдруг опустился на колени и горько заплакал, закрыв лицо руками, покачиваясь взад-вперед и издавая звуки раненого животного.
С болью я поднялся, приближаясь к нему, еще не уверенный, что он не ударит меня снова. Но он только застонал и согнулся ниже, почти касаясь лбом пыльных досок пола.
– Калимак... господин, – я присел и дотронулся до его плеча.
Неожиданно он подался вперед, и я увидел его сильно покрасневшие веки, мокрое, опухшее от слез и похмелья лицо. Резко всхлипнув, он сжал меня в своих недюжинной силы объятиях, так, что я едва мог дышать, и долго не отпускал. Притиснутый щекой к пропахшим дымом кудрям, я высвободил одну руку и неловко погладил их.
Через некоторое время, с трудом встав из-за стола и едва удерживаясь на ногах, уже немного протрезвевший Калимак устало побрел к двери; и я, прижимая тряпку к саднящей губе, машинально поплелся за ним.
На пороге он обернулся.
– Прошлым летом у меня был... Посидели хорошо, по-старому, обо всех деревенских склоках поговорили, о делах... А о себе молчал, как пень. Ну и на прощание я его спрашиваю: «Когда тебя ждать теперь?», так он странно как-то вздохнул, глаза отводит: «Не знаю. Как получится, приеду». А я говорю: «Ну, тогда уж я к тебе». А он... поцеловал меня вдруг, и обнял крепко, я еще, помню, растрогался, но пошутил, как дурак последний: «Совсем ты размяк, Мау, разнежничался, прям девица-стебелек»... И хлопнул его по плечу. А он... рассмеялся. Рассмеялся! – Калимак резко закусил губу, растирая крошечный шрам посреди лба так сильно, что я испугался, что он сотрет его до крови.
– Ведь прощался же, а я-то не заметил ничего, дурная моя голова! Думал, он поправился давно! Что с ним такое было?!..
– Я почти не понял... – тихо сказал я. – Это из-за их оружия случилось... Он ведь долгое время был в порядке, а потом... Господин Эль-Ронт говорил, что что-то с его кровью...
– Так они что, не могли его вылечить?! – гневно воскликнул Калимак. – Такие все умные-преумные, и штучки у них диковинные на каждом шагу, а не умеют ни хрена толком!
Возразить мне было нечего, так как эта же мысль дятлом стучалась и в мою голову.