Дни мародёров
Шрифт:
— Ты просто завидуешь, что у меня может быть появился шанс, микроскопический шанс снова получить семью! Поэтому мы вечно торчим в твоей комнате, когда приходим сюда, ты просто не можешь себе признаться в том, что тоже хочешь домой!
— Завидую?! ДОМОЙ?! — заорал Сириус и бросился к ней, но Роксана не отшатнулась. — Твою мать, Роксана, я сбежал из дома, потому что не желал и не желаю иметь ничего общего с этими ублюдками, — он взмахнул рукой, указывая на мрачные шелковые стены в серебрянных цветах — такие же, как и во всех остальных комнатах дома на площади Гриммо. — А ты, похоже, только об этом и мечтаешь!
— Да! — оглушительно крикнула она. — Да, мечтаю! Потому что это мои родители! — её голос опять сорвался, истерично
В комнате повисла звенящая тишина.
— Да, ты права... — произнес Сириус и его лицо исказила язвительная, ледяная усмешка. — Ты действительно...идиотка.
Раздался громкий треск — полено в камине сломалось и выбросило сноп искр. Свет дрогнул в глазах Роксаны.
— Да пошел ты, Блэк, — прошептала она, а в следующий миг схватила свою сумку, лежащую вместе с сумкой Сириуса у постели, забросила её на плечо и вышла из комнаты, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
*AC/DC — Go Down
====== Christmas Carols ======
« Silent night…Holy night…
All is calm, all is bright…
Round yon Virgin Mother and Child…
Holy Infant, so tender and mild,
Sleep in heavenly peace!
Sleep in heavenly peace…»
Тихим вальсом снежинок за зеркально-черными окнами, двенадцатью елями Большого Зала и запахом жареной индейки в Хогвартс пришло Рождество.
Тихая святость пробралась в каждый угол древнего замка. Перевила перила остролистом, зажгла свечи в пустых рыцарских доспехах и расцвела омелой в людных коридорах.
По вечерам, пока преподаватели и старосты украшали ели, школьный хор, под чутким руководством профессора Флитвика репетировал рождественские хоралы. С чернильно-черного, замороженного потолка при этом беззвучно шел снег и отражался в створчатых зеркальных окнах...
Гостиная Гриффиндора тоже преобразилась, но впервые за семь лет никто не радовался этому преображению.
Никто не целовался под омелой. Не прикалывал к камину новые носки.
Все студенты, собравшиеся в креслах, на диванах и даже на полу, слушали маленькое радио, стоящее в центре кофейного столика и вели себя необычайно тихо. Никто не шептался и не хихикал. Зато газетные страницы в их руках кричали во всю мощь своих бумажных легких:
«ПЕРЕВОРОТ В МИНИСТЕРСТВЕ. МИНИСТР ЗАЯВЛЯЕТ: «УБИЙСТВО МАККИННОНА — ПУБЛИЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ В ТРУСОСТИ И СЛАБОСТИ»
Под этим заголовком содержалась статья, записанная слово в слово с выступления Миллисент Бэгнольд, которое повторялось вот уже третий раз за этот день:
«...с приходом Джона Маккиннона на пост Главы отдела Международного магического сотрудничества, мы наконец-то избавились от гриндевальдовской расовой дискриминации. Вспомните, чем была наша страна ещё пятьдесят, семьдесят, сто лет назад! Мы жили в крови и Джон Маккиннон был одним из тех, кто помог смыть её с наших улиц. Как один из авторов Манифеста о равноправии волшебников, он сделал для магического сообщества в тысячу раз больше, чем Тот, кто этим летом уничтожил тысячу своих же собратьев! Волан-де-Морт отрубил у волшебной Британии ногу и предлагает ей себя в качестве костыля! Если он пытается таким образом намекнуть, что следующая очередь за мной, то я не сдамся до тех пор, пока Министерство будет во мне нуждаться. А оно будет нуждаться во мне пока я не сдамся!..»
Марлин уехала час назад.
О смерти отца она узнала сразу после завтрака. Сова настигла её почти у самого
Кто-то закричал, поднялся переполох, все вскочили со своих мест. Преподаватели, которые уже были в курсе, благодаря утренним газетам, тут же бросились на помощь, кто-то побежал за мадам Помфри....
Остаток дня Марлин провела в крыле, чтобы к ней поменьше приставали с расспросами, а вечером, под взглядами всей гостиной она покинула башню в сопровождении профессора Макгонагалл. Фабиан шел позади и нес чемодан. Никто ни о чем не расспрашивал. Марлин отправляли к бабушке, которая жила в центре Лондона и теперь никто не знал, вернется ли назад «гриффиндорский одуванчик».
«... утром 17 декабря 1977 года Джон Маккиннон, Глава отдела Международного магического сотрудничества, один из авторов Манифеста о равноправии волшебников, был убит с помощью Непростительного заклятия, когда ехал в министерском Кортеже вместе со своей женой и младшим сыном на встречу с министром Магии Германии. Первый луч попал в лошадь, везущую сани, второе проклятие попало в самого Маккиннона...»
Левый носок Джеймса был зеленым, с рисунком из ёлочек. Правый — красным с рисунком из снитчей. Джеймс лежал, закинув ноги в потертых джинсах на спинку дивана и под головой у него были две самые удобные подушки в гостиной. Никто не решался взять хотя бы одну, поэтому Сохатый взял обе. Снитч в его руке то и дело густо вспыхивал золотом, когда на него падал свет камина. Джеймс отпускал от себя мячик всего на фут, а потом остервенело хватал. Снова и снова.И кое-кто мог бы отругать его за то, как он ведет себя в такой момент — если бы не видел при этом, что от злости у Сохатого даже слезы на глазах выступили, а губы сжались в нитку. Лили сидела в кресле, поджав ноги — в паре дюймов от лохматой головы Джеймса. Время от времени она вытирала щеку ладонью, но лицо её было мрачно и сосредоточенно. Ремус, Алиса и Питер сидели на ковре у столика, на котором лежали покинутые карты и разновкусовые бобы. Сириус как обычно где-то пропадал. Ремус почувствовал, что на него кто-то смотрит, оглянулся и увидел Мэри. Глаза у неё были красные. Ремус кивнул ей и Макдональд опустила ресницы, быстро вытерев лицо.
«...Мракоборческий центр бросил все силы на поиски неизвестного убийцы»
«...волшебное сообщество скорбит»
Неожиданно волна сбилась. Гриффиндорцы недовольно загудели. Ремус поспешил подкрутить ручку и динамик вдруг заговорил голосом Темного Лорда. В последнее время его пиратская волна завела привычку вползать прямо в эфир и забивать все остальные сигналы. Вот и сейчас, это было так неожиданно, что Ремус машинально отдернул руку, словно мог обжечься.
«... а сейчас обращаюсь к своим собратьям-волшебникам», — этот голос заполнил всю гостиную сразу — словно ледяная вода, через край хлынувшая в стакан. «Долгие годы мы терпели это унижение. А они называют это здравым смыслом. Все люди — братья, говорят они. Но разве сапог брат муравью? Разве маглы — такие же, как мы? Джон Маккиннон верил в то, что мы обязаны вручить им свои знания и наследие, дабы последние не пропали в вырождении. Тупое и примитивное племя. Разве может оно владеть нашими секретами? Племя, которое веками сжигало на кострах своего невежества все, чего не понимало и боялось. Так же оно поступит с нами, когда заполучат последнюю из наших тайн... — какое-то время в гостиной царила такая тишина, что можно было услышать, как снег опускается на крышу башни. «Но теперь эра терпения и смирения подошла к концу, — возвестил Темный Лорд.«Присоединяйтесь ко мне. Присоединяйтесь и мы обратим нашего врага в прах. Ибо мы — бра...