Дни мародёров
Шрифт:
— Я что-нибудь придумаю, — с достоинством ответил Регулус, удержав её руку. — Уеду еще дальше. А потом обращусь к Темному Лорду и…
— На кой черт ты нужен Темному Лорду? С какой стати он будет тебя спасать? У тебя нет связей, нет всего того, что есть у Александра, выбирая между вами, он никогда не выберет тебя, если только… — Роксана вдруг кое-что вспомнила. — …если только против Мальсибера не встанут все остальные. Если только они не узнают его секрет…
— Секрет? — прошептал Регулус, округлив свои щенячьи глаза.
— Я скажу его тебе, если ты скажешь свой, — быстро сказала Роксана, прищурившись. — Что ты скрываешь, Блэк? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать.
Регулус помолчал секунду, а потом коротко смежил веки.
«Дорогая
Снова я пишу Вам — безо всякой надежды на ответ.
К этому ужасному событию в лесу я не имел отношения. Я бы никогда не причинил Вам боль, и не позволил это сделать кому бы то ни было. Я пытался остановить Мальсибера, но не успел. В том, что Вы погрузились в этот сон виноват я и только я.
Не прошу у Вас прощения за это, потому что я его не заслуживаю. Но, все же, извините меня за неудобства, которые я причинял Вам своими письмами. Простите меня за мою дерзость, за то, что я ходил за Вами всюду и даже ждал от Вас ответа. Вы — самое лучшее, чистое и светлое, что только встречалось на моем пути. Любовь к Вам — дар, рядом с которым меркнет и теряет смысл дар самого волшебства. Теперь я многое понимаю. Но слишком поздно. Я хотел сделать Вас самой счастливой в мире, но вместо этого подверг чудовищной опасности. Мальсибер узнал обо всем, и поэтому Вы оказались той ночью в лесу. Если бы не я, этого бы никогда не случилось.
Поэтому я ухожу. Поэтому, и потому, что я трус, ведь больше всего на свете я боюсь увидеть в Вашем взгляде ненависть. Простите меня. Я ухожу из замка, из Вашей жизни, и больше никогда Вас не потревожу.
Единственное, о чем я осмелюсь Вас попросить — это принять от меня этот скромный подарок. По легенде, «Слезы вейлы» когда-то были ожерельем матери Мерлина. После её смерти Мерлин роздал по камню каждому благородному волшебному семейству, как завет бережно хранить свою любовь и передавать её будущим детям. Прошу, не сочтите это за грубость, или пошлый намек. Я хотел бы искупить свою вину перед Вами, за ту страшную ночь в лесу. Этот камень — самая большая ценность моей семьи, её сердце, моё сердце, и теперь оно навеки Ваше, как доказательство моей бесконечной преданности и любви.
Р.А.Б.»
Раскрытая записка лежала между ними на диване. Оставленная и недопитая бутылка огневиски призывно горела янтарем в свете камина, но никто не обращал на неё внимания. Сириус сидел, навалившись локтями на колени, и вертел в руках сверкающий, точно капля горной воды камень на блестящей цепочке. Марлин сидела в углу дивана, поджав ноги и обняв руками подушки.
Её история текла и завивалась спиралями в воздухе гостиной, смешиваясь с ароматом кофе из её кружки.
— Это началось полгода назад, когда я получила самое первое письмо, — негромко говорила она. Анонимное объяснение в лювби, подписанное тремя заглавными буквами: Р.А.Б….
— Тогда я увидел её на вечеринке по случаю Хэллоуина, — Регулус смотрел в пол. Они с Роксаной сидели в холодной, неуютной гостиной, камин едва-едва теплел, на ледяном кофейном столике стояли две чашки. В руке Регулуса дымилась сигарета, но он не курил. — Конечно же, я знал, кто она. Всегда знал, — он помолчал. — Марлин Маккиннон. Девушка Сириуса. Магла, которая разрушила нашу семью, — он медленно провел ладонью по смоляным волосам, зачесывая их назад. — Я часто виде лих вместе, видел её, но… тогда это произошло так внезапно. Я увидел её и неожиданно понял: я её люблю, — его глаза расширились. — Люблю её и ничего не могу с этим поделать. Возможно, я полюбил её еще раньше. Когда видел её вместе с моим братом, все время следил за нею в коридорах, пытался понять, что в ней было такого, что заставило Сириуса уйти от нас. Тот вечер все перевернул. Момент, вспышка — и ты больше не принадлежишь себе, как будто кто-то ударил тебя чарами Империус! Все, о чем я мог думать — как бы еще раз увидеть её, еще раз… и увидел же. Я попал в больничное крыло, и она была там. Мерлин, она ведь даже не подозревала, что я сделал, — прошептал он. — А ведь я попал
— В начале этот R.A.B очень сильно меня пугал, — Марлин нервничала. — Согласись, довольно странно, когда какой-то незнакомец снова и снова признается тебе в любви, без конца пишет письма, или записки. Это, конечно, приятно, но, — она зябко поджала плечи. — Сразу кажется, что за этими письмами прячется какой-нибудь псих, или маньяк. Я показала эти письма Фабиану, но его они смешили, он думал, что это кто-то из младшекурсников сходит с ума, кто еще стал бы писать так…так — тут Марлин запнулась, явно не зная, как подобрать замену словам Фабиана. — Я даже хотела обратиться за помощью к Макгонагалл, а потом случайно увидела, как Регулус кладет записку с инициалами в мою сумку. Тогда-то и поняла. Р.А.Б.! Это же было так просто. Правда, я не успела ничего ему сказать. Он увидел меня и… сбежал. А потом… потом убили папу. Я уехала в Лондон к бабушке. И там получила еще одно письмо. Но, на этот раз оно было другим… — Марлин вздохнула. — Совсем другим.
…Дом Селии Маккиннон располагался в самой богатой и красивой части города. Двухэтажный белый особняк, старинная десертная архитектура, кованые изгороди и высокие деревья, как две капли воды похожий на все особняки на этой тихой, снежной улице. Марлин жила на втором этаже за тюлевыми занавесками. В детстве ей нравилось приезжать сюда, нравился этот дом, нравились его запахи и шорохи. Но без папы все здесь стало чужим.
Она вышла из дома в тот день, кутаясь в ярко-красный шарф. В кармане у неё лежало письмо от R.A.B. На сей раз его автор обошелся без пылких признаний в любви. Письмо было полно глубочайшего раскаяния и мягких слов сочувствия. Вместе с ним прибыл маленький сверток, внутри которого Марлин обнаружила пару черных жемчужных сережек изумительной работы — подарок на Рождество. Именно это вынудило её нарушить собственное условие и назначить R.A.B встречу — вечером, в кенгсингтонских садах, недалеко от её дома.
…Регулус стоял рядом с группкой заснеженных елок. Он чудовищно волновался. Бледное, скуластое лицо юноши заливал слабый румянец, глаза нездорово блестели и их взгляд метался по парку, как спущенный с поводка спаниель.
Марлин подошла к нему поближе и остановилась, спрятав замерзшие руки в карманах куртки. Регулус еще добрых полминуты оглядывал парк, а когда случайно глянул в её сторону, судорожно вдохнул и отступил назад. Его желудок схватил спазм ужаса, какой бывает, когда осознаешь, что чья-то рука лезет к тебе в карман.
Марлин подождала еще секунду, надеясь, что он что-нибудь скажет, но Регулус Блэк ничего не говорил, просто таращил на неё свои щенячьи глаза и все. Она вздохнула и шагнула ближе, нащупав в кармане письмо и сверток.
— Я хотела… — холодно начала было она, как вдруг Регулус протянул ей розу. Боже правый. Розу. Тонкую, на шипастом стебле, с замерзшим белым бутоном. Регулус испуганно проследил за её взглядом, запунцовел еще больше и нерешительно приподнял цветок.
— Это… вам, — срывающимся голосом проговорил он, воровато поглядывая на неё. Со второй попытки поднял руку и протянул цветок. — Я… я не знаю, как принято у вас… я имею в виду…