Дни яблок

Гедеонов Алексей Николаевич

— Надо истолочь и в землю, — ответил я. — Это пять минут, быстро и просто.

— В смысле — в землю? — удивилась Аня. — На улицу нести?

— Да зачем, в Ингиной комнате лимон растёт, в горшке — вот туда.

— Хм, — сказала Гамелина в ответ. — Но надо очень хорошо вымыть миску эту, от копоти…

— Ничего сложного.

— Может, скажешь ещё, где мои очки, — вздохнула Аня. — Или опять нужен спирт?

— Я и без спирта могу сказать: там, где положила. Но слова любви ты услышишь и без них…

—

Чьи же? — явно развеселилась Аня. — Слова…

— Наверное, мои, — ответил я и подхватил её на руки.

— Я бы хотела уточнить, — начала Аня…

— Я бы тоже хотел, — не дал договорить ей я. — Очень… Будут наводящие вопросы.

— Это не больно? — тревожно спросила Аня.

— И это мы выясним тоже, — заверил я её и унёс.

В комнате моей пахло травами, немного ладаном и чуть-чуть — искомым спиртом. И было почти темно. Задёрнутая штора, осень, три часа дня. А где-то полночь…

… Мне снился не мост. В беззвучии, среди тумана, я поднимался по лестнице — красной и скользкой, очень крутой. Время от времени слетали ко мне сверху чёрные перья, касались ступеней — и сгорали мгновенно. До моста, до реки было очень далеко, наверное. Пока всё вверх, все без конца. Навстречу мне покатились яблоки: одно, второе… Я было поднял плод, успел выхватить из вереницы подобных — яблоко оказалось горячим, раскалённым и рассыпалось искрами прямо на ладони…

Дрёма миновала. Я очнулся в комнате своей, на тахте, рядом сидела Бася, а с нею рядом — клубок, красный.

— Молодец, — сонно сказал я. — Добытчица, пантера. Красная, круглая мышь — это же не печёнку по кухне валять.

И я бросил клубок в коридор. Кошка глянула на меня укоризненно, мяукнула и умчалась и вернулась скоро вновь, с клубком в зубах.

— Ладно-ладно, — ответил ей я. — Найду тебе еды, идём на разведку.

Разведка привела нас на кухню, где Гамелина пила кофе и рассматривала журнал.

— Ничего, что я взяла? — спросила Аня. — Всё-таки «Бурда», такая редкость.

— Да бери сколько хочешь, даже и на изучение, — беззаботно отозвался я.

— А своим что скажешь? — поинтересовалась Аня.

— Дал списать слова песни, скажу, — ответил я.

— Я приготовила пастилу, а заодно и шарлотку, там же нечего делать, — сказала Аня, — и всё равно: яблок очень много осталось, пол-ящика почти. И кофе сварила, он ждёт.

— Как это нечего делать, — начал я, — столько мне тут про эту пастилу говорили, и нечего делать.

— Очень просто, — ответила Аня. — Режешь яблоки на четыре части, не чистишь. В кастрюлю с толстым дном. Пол стакана воды, можно чуть больше. Разварить в пюре. Протереть сквозь дуршлаг, на противень, ну, бумагу подложить, если есть, или на донце всё же масла. Тоже чуть. И в духовку на восемь часов, — там должно быть жарко средне. Ну, так, семьдесят пять градусов… наверное. Потом вынешь, дашь

остыть, разрежешь, завернёшь — и в холодильник. В смысле — на балкон.

— Ладно, — уважительно сказал я. — Когда восемь часов истекут?

— После полуночи, — ответила Аня. — Не проспи…

Она встала, вымыла свою чашку, налила мне кофе. На улице яростно сигналила двойка.

— Постараюсь не превратиться в ты… — начал я.

— И очки мои всё же поищи, — расстроенным голосом продолжила Гамелина. — в других такая оправа ужасная, ну просто пенсия…

— Да, найду, найду… — ответил я.

— Вряд ли, конечно, но если, — подхватила Гамелина, — занесёшь.

— Ты уходишь, — осознал я.

— Ну, — отозвалась Аня. — Скоро вечер, уже вон как пасмурно… Эмма с Майкой вот-вот вернутся. Будет, конечно, молчание сначала, но вот потом… Я же знаю, когда… Лучше, чтоб я дома была, короче говоря.

Мы помолчали. На балконе воробьи сражались возле ящика с яблоками, шумно.

— Так чисто, — огляделся я. — Даже непривычно, будто и не у себя…

— Ты просто не в себе большую часть времени, — жёстко ответила Гамелина.

— Откуда ты всё знаешь, — не обиделся я. — В смысле — спасибо.

— Можешь к нам спуститься, — с некоторым усилием сказала Аня, — На ужин, например. Не сидеть же в темноте…

— Еды как раз полно, — ответил я. — И шарлотка к тому же.

— Я сделала её, как ты просил, — ответила Аня. — Кстати, я вымыла этот таз магический и на место вернула, а мусор в пакетике у балкона.

— Впереди ещё пастила, — торжественно сказал я. — Не пропаду и со свечами.

— Ну, — резонно заметила Гамелина, — их съешь в самую последнюю очередь.

— Я, может быть, в кино схожу, — забросил удочку я. Аня промолчала. — Если не лягу спать.

— Мы проследим, — соткалась из подползающего сумрака сова Стикса. — Твой сон будет спокоен.

— Брысь! — невежливо ответил я.

Стикса невозмутимо удалилась. В тень.

Аня потрогала мой свитер.

— Досада с этой пропажей… — сказала она и вздохнула. — Как подумаю про ту оправу… Ладно, пошла, пора.

— Ладно, не пора, не иди, — сказал я уже почти на пороге и поцеловал её.

Совсем вблизи Гамелина пахла шампунем и ещё чем-то, вроде ванили — на самом деле горьким…

В подъезде хлопнула входная дверь.

— Пора… пора… пора, ну… — прошептала Аня и ушла. Вниз.

Тусклый свет сменился потёмками, сумерки пробежали серой мышью по краю дня — и уже окна напротив и через площадь светятся жёлтым или белым, и фонари вот-вот… Неподалеку от дома тлела красной смертью куча осенних листьев. Прохожие шарахались по привычке от «фонящего» дыма.

Пока не стемнело совсем, я решил предать магический прах, а также лапы и перья из трубы земле — у корней лимонного дерева.