Дни яблок
Шрифт:
— И вам не кашлять, тётя Ада, — мрачно сказал я. — Какими судьбами?
— Живыми ногами, — отозвалась мрачно тётушка, разоблачаясь из целлофана. — Шла мимо — решила чаю напиться. Лялька! — прогорланила она. — Ставь чайник! Сестра старшая пришла!
— Не просто сестра, а добытчица. Волчица, — возвестил я, явившись в кухню. — Охотница! Не с пустыми руками пришла. Задавила крысу-нутрию по пути, сама есть не стала — нам принесла.
Вслед за мной в кухню вошла тётя Ада. На ней был спортивный костюм со зловещего вида олимпийским
— Нутрия не крыса! — протрубила тётка. — Она зверь полезный и на шапки, и на мясо.
— У некоторых ещё и на админвзыскания, — угодливо заметил я.
— Не пойму, что мелешь, — озадачилась тётка. — Какие, к чертям собачьим, миноискания?
Инга свирепо уставилась в окно и тоскливо вздохнула, переведя взор на распотрошенного «эльзасца».
— О! Ого! Ух? — изрекла тётка. — Да тут пирог! И какой красивый. Вот кстати-то. Где тесто, там и нам место.
— Угощайся, — радушно сказала мама. — Ты руки мыла?
— Будете пить чай без сахара! — вырвался я.
— Я уже не в третьем классе, — буркнула тётя Ада, мостясь у стола и придвигая к себе блюдо. — Чтоб гонять меня руки мыть…
Возникла пауза, Инга ревниво наблюдала за тётушкой, рубящей пирог на части, мама невозмутимо разливала чай. Бася, взгромоздясь на спинку кресла, хмуро разглядывала скалящегося с тёти Адиной спины олимпийского медвежонка.
— Как там Жук? — изучая содержимое чашки, спросила мама.
— Чтоб он сдох, с кикиморой своей вместе, — незамедлительно выпалила тётя Ада и ухватила кусок. — Сидят, ничего не делают, пластинки слушают! Курют в форточку. Паразиты!
Жуком мы называли старшего тёти Адиного сына Серёжу. Кикиморой тётя Ада называла жену Жука — Киру.
— А Боба? — продолжила мама. — Как в институте у неё?
— Бросила, дура, — ответила тётя Ада, надрывно и звучно отхлебнув чаю, — в голове одна любовь, такая, что расчёсываться забывает. Я ей так и сказала: «Ты — идиотка!»
— Вот просто в точку, — не удержался я. Мама стрельнула в меня взглядом.
— И кто же испёк такой пирожок вкуснющий, — умильным, не предвещающим ничего хорошего тоном поинтересовалась тётушка и подцепила одной ложечкой невообразимое количество яблочных долек. — Неужели Инка? И когда только научилась…
— Во-первых, — размеренно сказала Тина. — Я не Инка, меня по-другому зовут.
— Не переживай, знаю, — сообщила в пространство тётка. — Назвали как собаку дингой и радуются.
— Ада! — сердито заметила мама. — Совсем не в себе, да? Чего на людей кидаешься?! Лучше съешь ещё, для доброты. Смотри, какие яблочки, золотые просто.
— Для доброты не яблоки, — заметил я, — хорошо полынь идёт… или вот — горчичные зёрна.
— Они ж горькие! — удивилась тётка. — И масенькне, чего там есть?
— То-то и оно, — отозвался я. — Всё полезное — противное. Давайте пирог доедим, а то я и крошки не попробовал.
— Лесик, — размеренно сказала мама, — принеси
— А то ты не почувствуешь вкус? — поинтересовался я.
— Не слышу тебя, марш-марш, — скомандовала мама.
— Тут действительно понадобятся очки, — пробурчал я.
По возвращении я обнаружил, что худшие мои подозрения оправдались — пирог размели по тарелкам, слышалось рычание и утробные звуки — тётя Ада и Инга делили оставшиеся на блюде кусочки яблок, попутно удивляясь изыскам кухни квартиры пятьдесят пять.
— Что-то я чувствую какой-то запах странный, — проронила мама, — Лесик, тебе не пахнет марганцовкой?
— Пахнет, — буркнул я, — жадностью вашей. Обжоры несчастные… Как гарпии.
— Что это всё время звенит? — спустя некоторое время поинтересовалась Тина. — Гудение такое, как по трубе двинули или колокол где-то рядом, прямо зубы дрожат…
Тётушка отодвинула от себя блюдце.
— Ох, и наелась, — благодушно сказала она. — Спасибо повару.
— Ну вы накрошили, — мстительно заметила Инга, оглядывая пол, — вы это что, тётя Ада, кормили под столом кого-то? И вообще, сапоги можно было бы и снять, у нас тепло. Буквально вчера пол мыли.
— Тебе б с чистоплюйством таким хорошо жить уехать в Неметчину, — подняла перчатку тётя Ада. — Там все любют драить. Чуть пылинку найдут — битте-дритте на расстрел.
— Да я с удовольствием, — отозвалась Тина. — Хоть в Голландию. Сейчас уже можно. Только для начала куда-то поближе, — она покрутила блюдечко пальцем. — В Прибалтику, например — с детства там не была.
— Я бы тоже куда-нибудь съездила, к морю, может, даже и к Балтийскому, хоть оно и холодное, — примиряюще сказала мама и задумчиво пожевала пирог.
— Иностранцы проклятые, ты посмотри, — буркнула тётка. — Прибалтика! Совсем девке голову задурили.
Тут что-то громыхнуло около входной двери, ещё раз и ещё. Скрипнули половицы. В коридоре звякнуло — будто упал стакан. Бася с рычанием выбежала из кухни.
— Лесик, — сказала мама, — мне показалось, или кто-то в дверь звонил?
— Да-да, и мне кажется. Сходи, посмотри, — отозвалась Инга. — Кто это там… опять.
— Понапрасну дверь не открывай, — неожиданно спокойно заметила тётка. — Всегда спрашивай: «Кто?» — иначе впустишь злого духа…
Я отправился к двери. Уже выходя из кухни, я услыхал, как, повозив ложечкой по блюдцу, мама заметила:
— Что за прелесть испекла Аня, ела бы и ела…
За дверью никого не оказалось. Ни духов, ни зла из плоти и крови. На полу у входа виднелись маленькие лужицы воды, мутные: «С тёти Ады натекло, — решил я. — Высохнет само». И выключил наконец-то свет.
Из тёмного коридора кухня казалась оплотом света, тепла и уютной радости.
Звякнул телефон. Мама успела первой и уединилась с аппаратом у окна. Слышно было, как с той стороны в трубку кто-то надсадно кашляет.