Дни яблок
Шрифт:
— Грэлку обязателно! С молоком и бульоном, — вклинился я, — взболтать… может, стошнит.
— Кто-то интригует тутай, — сказала бабушка. — Кто-то сильный, старше. Захотел обойти. Такое…
Стало тихо и неприятно. Я оторвал листик с настенного календаря.
— Должна идти. И незаметно, — напористо сказала бабушка.
— Я рад, и что?
— Но поняла, ты против? — нехорошим голосом уточнила бабушка. — Встал против меня? Добре думал над тем? Долго?
— А должен был? — вяло огрызнулся Бранд.
— И был, и есть, сам знаешь, — значительно мягче проговорила бабушка.
— Все вы
Бабушка поискала что-то по карманам, затем участливо преподнесла Бранду тюбик валидола. Старый скандалист прытко ухватил добычу, потарахтел ею, затем отвинтил крышку и, сердито выпучив глаз, глянул внутрь.
— Так и знал — початый, — буркнул он и вытряс сразу три. Запахло аптекой.
— Вот теперь, думаю, поможет, — удовлетворённо сказал Бранд, очевидно, прислушиваясь к сердечным ритмам и свисту крови в сосудах. Посопел шумно, потарахтел оставшимся валидолом, кашлянул. Я уже раскрыл рот, но бабушка с завидной оперативностью наступила мне на ногу. Больно.
Хозяин дома простонал нечто писклявое. Закашлялся. Бабушка достала зеркальце и поправила причёску, спрятала зеркало и щёлкнула замком сумки…
— Я пропущу тебя, а ты простишь мне долг, — еле слышно проскрипел Бранд, ужасаясь, видимо, собственной щедрости. — Такое моё слово, и всё, ой.
Бабушка милостиво кивнула. Я бессовестно хихикнул. Бранд потёр лапки одну об другую. По комнате разнёсся шорох, похожий на шёпот, и некий сургучный запах. Такой бывает, когда вскрываешь посылку.
— А теперь молчите и не думайте — мине надо работать, — важно процедил Бранд и поцыкал зубом для эффекта. Бабушка пожала плечами. Я оторвал от календаря ещё один листик.
— Эээффааатааа, — пропел Бранд неожиданно чистым и красивым голосом. С потолка упал кусочек штукатурки. Я удивился. Бабушка не дрогнула — ни лицом, ни духом. В комнате началось определённое движение — где-то о подстаканник надрывно стучал стакан, мимо нас прополз коврик, за ним в коридор ушел стул — довольно старый, венский.
— Ээффаатаа, — вновь повторил Бранд. — Эффата! — крикнул он.
Окно распахнулось само собою. Портал раскрылся. На давно немытый пол упали ещё несколько кусочков штукатурки.
— Что надо сказать старому человеку? — обратился к нам хозяин.
— Оц-поц-первертоц, бабушка здорова. Кушает компот, — вырвался вперед я. Оттоптанные пальцы на ноге покалывали. Из портала пахло озоном и тюльпанами.
— То звыклые бздуры, — мягко сказала бабушка и махнула в мою сторону рукой. — Гормоны, от них злостивость. Но я простила тебе все долги, — заметила она Бранду. — Можешь начинать обратно.
— И чтобы ты не сомневалась, — ответил он ей и ненадолго усмехнулся. — Прощайся с дамой, шкет, — прокашлял Бранд в мою сторону.
— Меня зовут по-другому, — ответил я и обратился к бабушке.
— Берегитесь ветра и смутная не будьте, — мимо воли своей произнёс я и, кажется, покраснел — хотел попрощаться иначе.
Бранд поцыкал зубом, подал бабушке руку, та, приняв его помощь, шагнула сначала на маленькую скамеечку, потом на табуретку, затем на подоконник. Оглянулась, нашла меня,
— Безжурному Сиону горе, — сказала бабушка и пропала в сиянии.
За окном воцарилось серое и печальное октябрьское небо.
Я выглянул — очень внизу, на водопроводном люке, посреди двора, грелись кошки. И всё…
Господин Бранд подкрался к окошку своей возмутительно хромой и шаркающей походкой.
— Ой-ёй-ёй, — простонал он тоненьким противным голоском. — Я уже много раз говорил, но никто не слушал… У меня совсем не ходят ноги. Такая боль, такая боль… не помогает даже лист капусты. Ты не знаешь, какое сегодня число?
— Вам бы хорошо яду попробовать, — ответил я, примеряясь к окошечку. — Из змеи. Втереть. А вы можете взять за вход с меня? А куда попаду я, если…
— Куда надо, туда и попадёшь, — неожиданно спокойно сказал Бранд. — Все попадают куда надо — некоторые быстро, некоторые — потом. Давай расскажу тебе сказку, — настойчиво предложил он. — Между важным делом. Такая простая сказка, там нет абсолютно ничего интересного на первый взгляд. Можешь сделать вывод.
— Это надолго? — поинтересовался я.
— Если ты умеешь слушать — надолго пройдёт мимо и не заметит, — заверил меня он.
— Тогда согласен, — сказал я и сел на подоконник.
— Фа! — восхитился господин Бранд. — Он согласен! Все слышали? Небо целовало землю — он согласен. Ты даже не поймёшь, чем заплатил.
— Это будет самое дорогое. Не иначе, как время, — сварливее, чем хотелось бы, сказал я.
— О! — вновь воскликнул упомянутый Бранд. — Ну, тогда слушай и, главное, услышь.
«Было или не было это на самом деле, я не знаю, но случилось всё давно-давно, а рассказанное — правда, — начал он и торжественно потёр переносицу. — Жил один действительно праведный и набожный человек. В наследство досталось ему большое поле, а на краю этого поля росло дерево. Наверное, абрикос — как в раю, или, может быть, груша — она вкусна, очень красиво цветёт и у неё всё время любят летать пчёлы, а особенно „звонок“[58] — он даже если и упал, то есть можно. Так вот. Повадились нечистые, а скорее всего это были кетев мерир — полуденные бесы, устраивать под этим деревом тарарам и мерзость. Праведному человеку это, разумеется, не нравилось. Даже очень. И решил он избавиться от демонов. Купил у знакомого каббалиста амулет. Ну конечно, на амулете, написаны были все эти подходящие слова. И вот, как-то ночью подобрался хозяин поля к дереву и повесил амулет на самую нижнюю ветку. Да. Конечно, бестии забеспокоились немного, обнаружив святые знаки. Долго прыгали, вопили, делали пыль, а затем как пропали.
Ну, на следующий день, в самый жаркий час, к хозяйскому дому подошли двое странников и попросили воды. Хозяин вынес им в таком очень маленьком ковшике. Тут они ему и говорят гадскими голосами:
— На самом деле мы совсем и не странники, а демоны полдня. И пришли мы к тебе, хозяин, поговорить за дерево, что растет у тебя на краю поля. Оно нам нравится. Продай!
Праведник сперва был строгий.
— Чертям не продаю!
— Ну, дело твоё, — говорят они, — только ты ведь даже не спросил, и сколько мы заплатим. Кто так делает дела?