Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Об этом рано, – отрезал Белег и принялся чистить скорлупу.
Пару минут ели молча.
— Ты вошел в кабинет вместе с Маблунгом?
— В смысле, в кабинет короля? Тогда еще? Да. С ним, с Рандиллионом и с офицерами из приемной — ну, я называл.
— Называл. Сказал, там находился кто-то еще.
— Точно, – Турин уже подчищал миску куском хлеба. – Я не вспомню, кто именно — трое-четверо то ли ординарцев, то ли адъютантов — кто их разберет… Я сразу к королю. Ну а там все понятно уже… Белег, ты правда думаешь, гномы его? Друг другу на плечи
— Пока не знаю. Слишком много информации. Или слишком мало. Надо ее обдумать, — Белег взглядом указал на дверь. — Постарайся уснуть и припомни все в деталях. Отдельно подумай: могли вы с Маблунгом видеть что-то, чего не видели остальные. Или, может, он успел тебе что-то сказать.
— Хм, — задумался Турин, ладонью снял с подбородка крошки. — Да вроде нет… Ничего. Там уже вопили вовсю, с террасы кто-то стучался, из приемной набегали… Все видели одно и то же. Мы-то как раз позже подошли. А Маблунг как понял все, сказал за тобой бежать — мы и поговорить толком не успели…
— Ты все же постарайся, подумай, — попросил Белег и поднялся.
— А почему вдруг такой вопрос? Эй, ты куда?
Две небольшие спальни в квартире находились по обе стороны от гостиной-приемной и хоть и были спланированы одинаково и одинаково выходили окнами на проезд, но обстановка в каждой была своя, заботливо и со вкусом подобранная, и только подвыцветшая уже, заметно неновая. Так, у Белега на стенах выгорели голубоватые обои с незабудками и с целой выставкой акварелей — приятных белериандских видов; стояла высокая кровать с изящно гнутыми железными спинками, с блестящими шарами на них, с яростно скрипящей под матрасом пружинной сеткой; у окна поместился стол, плетеная этажерка и два шатких гобеленовых стула, а в торце возле двери возвышался большой добротный шкаф — даже слишком большой для нынешнего невеликого содержимого.
— Да что ты там ищешь? — спросил Турин, извернувшись на стуле и в распахнутую дверь наблюдая за тем, как Белег достает из шкафа и открывает чемодан.
Поиски были недолгими. Белег вернулся и рукояткой от себя положил на стол небольшой, очень ладный, под заказ сделанный пистолет — нан-эльмотский вороненый «Тинду». Лежащий на газете разобранный «Карсид» был верным рабочим револьвером с одним существенным недостатком — он был большой, шумный, его невозможно было спрятать от профессионального взгляда. Поэтому у Белега был еще один — подарок Тингола; очень хороший, тоже рабочий, но для других несколько нужд и для скрытого ношения. Мастер по своей традиции вместо серийного номера выбил на нем имя — «Англахель», а Белег называл попросту — «второй».
— Вот. Возьми.
— Нет! — Турин от пистолета отшатнулся, опасно закачавшись на стуле, тут же вскочил на ноги и принялся поспешно прибирать со стола. — И не подумаю! Больше в жизни не притронусь к этой штуковине.
— Турин. Это просто оружие.
— Это не просто оружие! — Турин нервно смахивал в газету разом и объедки, и банки, и миски с ложками, а одновременно пятился от Белега вокруг стола. — Даже не предлагай!
—
— Никакого другого! Никакого оружия! Белег, все: закрыли тему раз и навсегда, — он убежал в прихожую и стал греметь там мусорной корзиной. — Давай я признаюсь — слышишь меня? — как-то летом набрался храбрости, одолжил у Маблунга револьвер и с парой жестянок отправился в лес. И знаешь что?!
— Что?
— У меня руки вот так гуляли! — он заглянул в комнату, из пальца прицелился в стену и по-пьяному замахал рукой. — Хочешь, чтобы я кого-нибудь пристрелил ненароком?
— Тебе нужно немного потренироваться.
— Не нужно! Не нужно мне ничего! Белег, я себя боюсь! Себе не доверяю!
— Об этом я и говорю. Ты не первый, кто случайно подстрелил товарища.
— Подстрелил?! Белег, подстрелил — это про другое! Я тебя не подстрелил, дружище, я тебя почти убил! Слава Создателю, нам с «Глаурунгом» повезло, я на него вовек молиться буду… Но если ты, Белег, думаешь, я себе прощу когда-нибудь, то глубоко ошибаешься. Не будет такого. Убери с глаз!
Предыдущий разговор на смежную тему у них тоже получился не с первого раза. И даже не со второго. Хуже было то, что времени на новые разговоры не осталось вовсе.
— Хорошо, — поколебавшись, уступил Белег, — отложим.
Он вернулся в спальню, снова достал из шкафа чемодан, снова стал разворачивать одежду.
— Турин! Не знаю, как все обернется, но я рассчитываю, ты сможешь прикрыть.
— А я прикрою, Белег! Даже не думай: я обязательно прикрою, — мрачная решимость обещания прозвучала недобро.
09 часов 27 минут
Потолок спальни был темно-синий с резким прочерком света — в плотных шторах осталась узкая щель. Нужно было встать и задернуть, но Белег не двигался — лежал на спине, рассматривал эту похожую на лезвие полосу.
— Как вы? — спросил вдруг доктор Курмин — когда осмотрел все и наскоро расписался в бланке.
Бледный и печальный доктор Игливин на этот раз сам заполнял бумаги и уже успел увидеть свою долю вины в произошедшем («Это моя, моя ответственность… Я неверно оценил тяжесть состояния господина коменданта, а должен был! И должен был настоять хотя бы на временном отстранении по медицинским причинам…»), успел предложить Белегу все тот же успокоительный укол (реакции не дождался) и успел попереглядываться с доктором Курмином.
— Лучше, — ответил Белег, подразумевая, что лучше Маблунга. Выстрелом тому опалило волосы и кожу на виске — мелочь по сравнению с тем, что натворил «Карсид» с левой стороной головы.
К этому моменту из кабинета уже выгнали всех лишних. Руиндис сразу в приемной учинила допрос белому как мел ординарцу, майор Роглин забрал своих и вроде бы вознамерился вернуться к работе, но доносящийся из коридора, с балкона, с площади отдаленный гул голосов и отдельные чьи-то реплики создавали ощущение, что во дворце снова все замерло, оцепенело, потеряло всякий ход.