Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Киан Тоур никак не мог взять в толк, что сын пытался ему сказать.
— Куда ты опоздал, Рэй?
— Киана Паландора! — выпалил тот и покраснел, как варёная свекла, почувствовав, как при звуках этого имени что-то в его животе взлетает ввысь и делает двойное сальто. — Я сам, я сам хотел сказать… Я просил её руки. И она согласилась!
Киан Тоур оторвался наконец от бумаг и поднялся из-за стола.
— Киана Вилла ничего мне об этом не говорила, — ответил он, — и Паландора тоже. Будь добр, расскажи обо всём по порядку.
Порядок у него получался донельзя сбивчивый, но в меру правдивый. Пропитанный духом сентиментальности. В какой-то момент отцу даже стало его жалко. Если бы
Не зная, как утешить сына, Тоур хлопал его по плечу и говорил, что всё образуется. Как ему в этот момент не хватало своей драгоценной Фэй с её женским чутьём! Она бы точно знала, как помочь его горю, она всегда лучше всех находила с их младшим сыном общий язык. В конце концов, киан Тоур посоветовал ей написать. Он и сам утром этого дня корпел над письмом к супруге, излагая радостную весть о предстоящей женитьбе Рэдмунда. В свете таких новостей уже не столь радостную.
Рэй вышел из кабинета отца совершенно потерянным. Он-то ехал домой, собрав, наконец, в кулак свою волю и намереваясь сообщить о помолвке с честью и достоинством, но никак не ожидал, что и здесь старший брат подложит ему свинью. А, главное, почему? Для чего?! Ведь он же ясно видел, как сильно Рэю нравилась Паландора, как они были счастливы вместе. Неужели он нарочно решил всё расстроить, в очередной раз? Разве он сам не понимал, что одно дело — портить картины и читать без спроса стихи, но совсем другое — отбирать любимую девушку? Или он так решил отомстить за то, что Рэя назначили наследником? Так ведь, видит Творец, он сам этого не желал. Подчинился воле отца, но будь его собственная воля, он бы держался от политики подальше.
Больше всего ему хотелось узнать, что об этом думала сама Паландора. Неужели она изменила своё мнение и предпочла ему брата? Тогда… тогда, пожалуй, пускай всё закончится именно так. Она в своём праве. Но если киана по-прежнему любит его?
Рэю требовалось увидеться с ней. Как назло, во вторую неделю разразилась гроза. Погода испортилась, похолодало. Невзирая на это, юноша двинулся в путь. Но удача, похоже, решила окончательно ему изменить. То ли виной была его поспешность. Желание как можно скорее объясниться с любимой. Ради этого он пренебрег Сереньким и выбрал более резвого жеребца — с которого, непривычный к такой лихой езде и необузданному темпераменту животного, подстрекаемого, к тому же, скверной погодой, слетел и опрокинулся навзничь в двадцати милях от Астура. Пролежал без сознания под холодным дождём невесть сколько. Потом брёл пешком вдоль дороги в поисках попутки: конь, испугавшись очередного раската грома, позорно бежал. Только сорок минут спустя киана обнаружил почтальон, который единственный в такую погоду выехал на тракт. Когда Рэя доставили в город, он был уже в бреду. Лекарь диагностировал воспаление лёгких и заметил Иволге, что благородный господин уже второй раз имеет несчастье обратиться к нему в её трактире.
«Как бы это не вошло для бедного мальчика в привычку», — сердобольно согласилась та.
Глава 23
Осень
Паландора не принимала подарок. Она глядела сквозь стекло, сквозь холмы, сквозь облака. Была пунцовой от гнева, а бледный лоб, прислонённый к ледяной глади окна, покрывался испариной. Это ж надо было такое придумать! Рэдмунд, как он посмел так её унизить! Что она, кукла, которую можно купить в магазине, нацепить на неё фату и объявить своей? А киана Вилла тоже хороша — выдала свою воспитанницу, не спросив её мнения. Нельзя было так это оставлять. Она должна была действовать. Но как? Что могла она сделать?
Паландора исступлённо стукнула ладонью по стеклу, и из глаз её брызнули слёзы. Небесный кокон сгустился, вздохнул, как живой, и разразился негромким шелестливым ливнем.
Вода… Допустим, она могла контролировать воду. Лепить из неё, как из жидкой прозрачной глины. Но чем это могло помочь её беде?
— Какая ты грустная, Паландора, — раздался тихий голосок за её спиной. — Я, должно быть, не вовремя?
Девушка обернулась и увидела своё синеволосое отражение.
— Здравствуй, Паланика, — сказала она, напуская на себя приветливый вид. — Ты всё-таки решила заглянуть ко мне в гости?
— Да. Сейчас, когда идёт дождь, у меня выдалась свободная минутка. А ты в самом деле немного другая. Не такая, какой я тебя видела в пещере. С тёмными волосами.
— Я же тебе говорила, — улыбнулась она. — Видимо я, как и ты, немножко умею менять свой облик.
— Почему ты грустишь? — спросила тиани. — Раньше я видела тебя в нежно-розовом спектре, а теперь ты какая-то вся серо-бурая.
Как ни пыталась подруга из вежливости скрыть своё дурное настроение, но в присутствии тиани у неё ничего не вышло. Тиани, сказала та, видят эмоции как на ладони, ведь они сами сотканы из мира чувств и мыслеформ. То, что имо называют аурой, и чьё существование пытаются доказать или опровергнуть, тиани считывают у каждого человека как с листа, они видят её в цвете — в мириадах оттенков, — и малейшее изменение в спектре не остаётся для них незамеченным.
— Аура человека так многогранна и разноцветна, — призналась она. — Я не устаю ею восхищаться! Нам такое разнообразие только снится. Каждому тиани доступен только один спектр, который зависит от их назначения. Посмотри на меня. Ты видишь мой цвет? Видишь меня настоящую?
Как ни тоскливо было Паландоре, но она воспользовалась случаем отвлечься. Подняла глаза на подругу, осмотрела её с головы до пят. Подумала о том, что следует попросить её сменить облик, найти что-то своё, уникальное — а то девушку не покидало чувство, что она общается со своим коварным двойником из детских сказок. Впрочем, как знать, возможно именно отсюда у этих сказок росли ноги.
Она довольно долго смотрела на тиани, которая не вмешивалась, — и не видела ничего отличительного, не понимала толком, что ищет.
— Не получается? — спросила та. — А если я сделаю так?
В мгновение ока гостья испарилась. Паландора вгляделась в прозрачную пустоту, развела руками. А затем вдруг увидела слабое сизое свечение со стальными нотками, как в грозовом небе. Чем дольше она присматривалась к нему, тем яснее видела это свечение.
— Назови цвет, — попросил невидимый голос.