Дочь Клеопатры
Шрифт:
Шагающий в нашу сторону Октавиан улыбнулся шутке и совершенно будничным тоном заметил:
— Да, наездник он превосходный. Сильнее Марцелла, а то и соперник Тиберию.
Последний сейчас же вскинулся:
— Подумаешь! Разве он что-нибудь смыслит в военной тактике? Ты сам говорил: тому, кто не освоил Саллюстия, нечего и влезать на коня.
— Ну, это всегда можно исправить, — вполголоса проговорил Агриппа.
Тиберий наигранно расхохотался.
— По-вашему, он когда-нибудь сравнится со мной и в знаниях?
Полководец
— Как знать.
Юба опустил руку Тиберию на плечо.
— Пойдем окунемся в Тибре, — предложил он. — Какая разница, кто нынче был первым.
— Не вздумай! — вскочила я.
Мужчины повернулись, но мне было не до их недоумевающих взглядов.
— Разве можно бросаться в незнакомую реку?
Нумидиец весело рассмеялся.
— Действительно, вдруг на дне обитают морские змеи?
— При чем тут змеи, — отмахнулась я. — А крокодилы?
— Сожалею, царевна, что именно мне приходится говорить вам это, — промолвил Юба с ухмылкой, — но в Тибре не водится ни одного крокодила.
Я вопросительно посмотрела на Тиберия, и тот ответил высокомерной улыбкой.
— Видимо, даже ты не знаешь всего на свете.
Октавиан и Агриппа ушли за ними, а я вернулась на место.
— Не обращай на него внимания, — предложила Юлия.
— Да, но куда подевались крокодилы? Вы что, всех убили?
— А их тут и не было, — пояснила Октавия, опуская веретено. — Только рыбы, но они безобидные.
Интересно, каково это — плавать в речке? Я задумалась, а когда Марцелл с Александром разоблачились до исподних повязок, спросила Октавию:
— Мы тоже поплаваем?
— Что? В набедренных повязках? — возмутилась Ливия.
— И еще в нагрудных, — предложила я.
Випсания хихикнула в кулачок.
— В таком случае ты могла бы нагой проехать во время триумфа, — вставила жена Цезаря.
— До этого чуть не дошло, — едко напомнила ей Октавия.
Ливия подалась вперед и впилась в меня взглядом.
— Мой отец покончил с собой по вине твоего отца. И вот твой отец сам убивает себя из-за моего мужа. Мир тесен, не правда ли? Представляю, как твоя мать, собираясь в Рим, воображала себя нашей будущей царицей, желала примерить корону в Сенате. Но римлянам не по нраву женщины, которые разрисовывают лица, наряжаются в нитки бус или плавают в речках. Мы никогда не примем малолетнюю александрийскую шлюшку, мечтающую занять место матери. Я знаю, чего ты хочешь, — со злобой продолжала она. — Чтобы мой муж отослал тебя обратно в Египет. Скорее грек рассчитается с долгами в календы, нежели это случится!
В Риме календами называли первое число каждого месяца; греки не знали подобного дня.
Ливия договорила и откинулась на сиденье. Октавия улыбнулась.
— Очаровательно, как всегда. Лишний раз убеждаюсь, что брат не ошибся, когда выбирал супругу.
Я осмелилась посмотреть на Юлию, но та неотрывно глядела на прялку перед собой. Мы еще целый час работали молча,
Наконец мужчины вернулись. Брату хватило ума не выглядеть чересчур довольным. Увидев, как мы изнываем от зноя, он с беспокойством спросил:
— Ну, как порисовала?
— Жарко, — отрезала я по-парфянски. — А ты как поплавал?
— Хорошо.
— Не сомневаюсь, — нахмурилась я. — Все лучше, чем сидеть с этой горгоной.
— Прости, — смутился он. — В следующий раз откажусь…
— Да при чем здесь это, — капризно сказала я.
— Совершенно тебя замучила? — спросил Александр, покосившись на Ливию.
— Хорошо еще, что мы с ней не живем.
Брат передернулся.
— Ладно, идем. — И протянул мне руку. — Галлия всех проводит в Большой цирк.
— Наверное, нам придется стоять на улице и заглядывать через арки?
Александр усмехнулся.
— Марцелл говорил, проход разрешен для всех.
— Видимо, деньги женщин ничем не хуже мужских.
Когда брат ушел на конюшни сменить одежду, Юлия приблизилась ко мне. Все это время она пыталась следить за нашим разговором.
— Слушай, сколько языков ты знаешь?
— Четыре. И еще чуть-чуть по-еврейски.
— Как ты их изучала?
— Впитала, пока росла. Так же как ты — латынь.
— А в школе?
— Шесть дней в неделю.
Юлия призадумалась и тихо произнесла:
— Иногда я пытаюсь представить, что было бы, если бы битву при Акции выиграл твой отец.
— Наверное, тебя бы тогда убили, — честно сказала я.
— Или отправили в Александрию, учиться в Мусейоне вместе с тобой.
Мужчины переоделись и возвратились к нам. Октавия наказала служанке привести нас домой до заката солнца и не давать Марцеллу потратиться до последнего денария, какие бы щедрые суммы он ни сулил охранникам. А тот как ни в чем не бывало спросил у Тиберия:
— Ты с нами?
— В цирк? Нет уж, благодарю покорно.
— А что? — рассмеялся Марцелл. — У тебя есть дела поинтереснее?
— Мы с Друзом пойдем заниматься к Агриппе.
— Опять Саллюстий? — полюбопытствовала я.
— Саллюстия мы проходили два года назад. Сейчас изучаем великих римских полководцев. Брат уже наизусть помнит историю Катилины, вплоть до его восстания против Республики.
— Тогда почему он не учится с нами в школе? — удивилась я.
— Друзу всего девять лет. Но даже он понимает, что наблюдать за конями, которые бегают по кругу, напрасная трата времени.