Дочь Клеопатры
Шрифт:
Мы тронулись в путь. По дороге Юлия обратилась к Марцеллу:
— Зачем ты всегда приглашаешь этого умника?
— Из жалости, — честно признался юноша.
— Вот уж зря, — рассердилась она. — Он ничем не лучше своей мамаши.
— Просто она его запугала.
— Ну и что? — воскликнула Юлия. — Он сам позволяет!
Галлия продолжала идти вперед и не оборачивалась.
— Да ведь у парня нет выбора.
— Мог бы просто молчать.
— Молчание не для Тиберия. Он до последнего вздоха будет жаловаться.
— Тогда зачем
Марцелл красноречиво переглянулся с Юлией.
— Да ведь он — ее главная надежда. Ливия спит и видит сына римским правителем, хотя ему милее было бы вступить в армию и пойти на галлов.
— Но ведь наследник ты, а не Тиберий! — выпалил Александр.
— Сейчас — да. А если случится что-нибудь непредвиденное, если я упаду с коня или получу рану в битве…
— Марцелл! — воскликнула Юлия.
— Что?
— Из наших уст, да Юноне в уши, — напомнила девушка. — Не стоит даже упоминать о таких вещах.
— Почему? — презрительно усмехнулся он. — Полагаешь, богам есть дело до наших речей?
— Отец говорит, что есть.
— Он хочет, чтобы плебеи так думали. Религиозной толпой легче править. Не уродится хлеб или засорится акведук — всегда можно переложить вину на Юпитера.
Помолчав, Юлия проговорила:
— Похоже на правду. Кажется, мой отец не живет, а лишь выступает на сцене. Наверное, поэтому он и выберет в наследники тебя. Ты всегда готов подыграть.
— Другими словами, я готов быть марионеткой?
Юлия раскрыла рот, чтобы возразить, но Марцелл только усмехнулся.
— Пусть так. Осторожничать нужно не нам, а Селене и Александру.
Мы шли по течению Тибра мимо Бычьего форума — места, где продавался скот и где стояло такое зловоние, что его ощущали, пожалуй, даже в Элизиуме [21] . Юлия достала из сумочки маленький деревянный шарик, поднесла к носу, понюхала и передала мне.
— Что это?
— Амбра. Все женщины пользуются такими.
21
Элизиум — в античной мифологии страна блаженных, находится далеко на западе, в которой царит вечная весна. В Элизиуме без печали и забот проводят время выдающиеся герои древности, а также люди, которые вели праведный образ жизни.
Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, не желая расставаться с непривычным запахом. Потом все же выдохнула — и закашлялась.
— Ужасно, верно? — посочувствовал Марцелл. — Я бы на месте Цезаря вообще перенес Бычий форум на другой берег Тибра.
— Тут всегда такая толкучка? — посетовал Александр.
Мимо нас провели быка с рогами, обвязанными пучками сена; племянник Цезаря еле успел отпрянуть, чтобы не угодить под копыта.
— Ага, всегда. Не говоря уже о праздничных днях.
Наконец мы пришли на место. Галлия и Марцелл
— Вот бы такой рисунок в твой альбом, — сказал Александр.
Изнутри доносились ликующие вопли толпы. Зрители громко ревели после каждого круга, завершенного колесницами. Галлия пробилась через плотный поток зрителей, и мы очутились у западных ворот. Мужчина в тоге жестом позвал нас войти, прокричал неразборчивое приветствие, и мы полезли вверх по узкой лестнице в ложу Цезаря.
— Осторожнее! — громко предупредила рабыня. — Тут даже взрослые мужчины что ни день ломают себе шеи.
— Если напьются, — подхватила Юлия.
— Или спешат в объятия какой-нибудь шлюшки, — засмеялся Марцелл, но Галлия не улыбнулась.
— А что это за каморки были внизу, под арками? — спросил Александр.
— Притоны, — хихикнула Юлия. — Там и днем и ночью не протолкнуться.
Наконец мы взобрались на самый верх, и перед нами раскинулся залитый солнцем грандиозный Большой цирк. Окруженная тремя ярусами сидений арена простерлась от Авентина до Палатина. Стоило нам оказаться в ложе, как Марцелл разглядел внизу тучного человека, принимающего ставки у зрителей, и замахал ему, зычно крикнув:
— Сюда!
Тот, отдуваясь, заторопился к нам, и я удивилась, как можно было обзавестись брюхом при столь подвижной работе.
— У меня с собой семьдесят пять денариев, — объявил Марцелл.
— Хозяин! — ахнула Галлия.
— Что? Это и для Селены с Александром. И для Юлии, если она сегодня не при деньгах.
Но девушка уже отсчитала из кошелька горсть монет и протянула ее мужчине.
— Ставлю двадцать на «белых».
— Они участвуют только в следующем забеге, — предупредил толстяк.
— Какая разница, — легко отмахнулась Юлия.
Мужчина посмотрел на Марцелла.
— А вы?
— Что же выбрать? — Племянник Цезаря повернулся к нам. — В забеге участвует по три колесницы от каждой из четырех команд: от «красных», «белых», «синих» и «зеленых».
— А ты за кого болеешь? — осторожно спросил мой брат, не отводя взгляда от лошадей.
— За «белых».
— Они лучше других?
Марцелл засмеялся.
— Откуда мне знать? Я просто всегда выбираю их.
— Разве не лучше ставить на более ловких колесничих? Или на победителей прошлых забегов?
— Кто станет забивать себе голову подобными вещами? — воскликнул юноша.
— А не мешало бы, если хочешь выиграть! Вот посмотри на участника в красном, — прибавил мой брат. — Он самый стройный и низкорослый. Коням достанется меньшее бремя, и колесница помчится быстрее.