Дочь оружейника
Шрифт:
Последние слова немного успокоили цыганку. Франк хотел знать все подробности свидания с ростовщиком и начал допрашивать девушку, какими средствами она заставила Соломона повиноваться.
Хорошенькая Жуанита покраснела, опустила жгучие глазки и сказал, после короткого молчания:
– Франк, вы знаете мое ремесло. Я уличная певица и плясунья, и от меня нельзя требовать такой скромности, как от девушек, воспитанных в честном семействе. Мы с малолетства натерпелись много горя, были окружены такими примерами и соблазнами,
Посмотрев пристально на Франка, она продолжала:
– Отвечайте мне искренно, Франк: поверите ли вы мне, если я вам скажу, что несмотря на наружность, на свое свободное обращение и пылкий характер, я осталась также чиста, как ваша сестра Мария… вы не поверите?
– Верю Жуанита, если ты говоришь это.
– Благодарю! – вскричала она со слезами на глазах и сжимая руку молодого человека. – Ваше уважение необходимо мне, потому что для вас и для вашей сестры я сыграла низкую роль, я обещала противному старику свидание…
– Нет, Жуанита, я не допущу этого, я не хочу, чтобы для меня ты решилась на ужасный поступок.
– Не беспокойтесь, Франк: старый развратник останется в дураках. Его любезность и ужин пропадут даром.
– Но что ты придумала?
– Погодите немного и доверьтесь мне. Я давно привыкла казаться веселой и хохотать, когда мне хотелось бы плакать, чтобы облегчить мои страдания.
– Ты страдаешь, моя добрая Жуанита? – сказал Франк с чувством, сжимая руку девушки. – Скажи мне, о чем твое горе?
– С удовольствием! – вскричала цыганка, довольная участием молодого человека. – Теперь я не должна бы жаловаться на судьбу, потому что в сравнении с прежним житьем я почти счастлива. Я могу понимать все, могу защищаться в случае опасности и не знаю бедности. Наконец, теперь меня все ласкают… даже слишком, и я заслужила ваше уважение. Но мое детство было ужасно. Вы рассказывали мне про ваши первые годы жизни, хотите ли послушать теперь мой рассказ?
Она замолчала на минуту и отерла слезы, наполнявшие ее глаза.
– Прошу тебя, Жуанита, расскажи мне все, – сказал Франк и, посадив ее возле себя, начал слушать со вниманием.
VI. Цыганка Жуанита
– Моя судьба имеет сходство с вашей, – начала молодая девушка. – Я сирота, была отдана чужим после рождения и, как вы, не знаю ни имени, ни положения моих родных.
Я знаю только, что моя мать была француженка, хотя я родилась в Италии. Отца моего не было в живых, когда я родилась, или он не жил с моей матерью; только я никогда не слыхала, чтобы о нем упоминали.
Моя матушка казалась бедной, но у ней было много драгоценных вещей, которые она давала моей кормилице вместо денег. Последняя говорила мне потом, что моя мать испытала такие ужасные несчастья, что была помешана во
И она показала свою левую руку, где действительно, под маленьким пальцем видна была белая полоска.
– Напрасно бедная кормилица спасала меня, – продолжала Жуанита грустно. – Если бы она знала, какая будет моя жизнь, то не удержала бы ножа безумной матери. После этой сцены я не виделась более с матерью. Сначала кормилица, боясь повторения припадков, не носила меня к ней, потом матушка скрылась, неизвестно куда: вероятно, поехала во Францию, где у нее были родственники. Что с ней случилось, выздоровела ли она или умерла, этого я не знаю. Добрая кормилица продолжала воспитывать меня и ласкать, как будто я была ее родная дочь.
Впрочем, матушка оставила кормилице столько вещей, что можно было воспитать меня прилично; но муж ее был дурной человек, пьяница, игрок, мот, который обобрал ее и продал все, оставив жене самую незначительную сумму. Пьяница ненавидел меня, хотя кутил на мой счет. Но пока у него были деньги, он не трогал меня; когда же он все проиграл и пропил, то с досады начал бить меня каждый день. Этот разбойник мучил семилетнюю девочку и колотил ее от нечего делать.
Жуанита засмеялась горько, а Франк отер тихонько слезу и взял руку девушки.
– Теперь я могу смеяться над прошедшим, – продолжала она, – потому что оно прошло, но тогда мне было не до смеха, особенно когда мой благодетель приходил домой пьяный и заставал меня одну. Жены он боялся, потому что она была сильна и не позволяла ему бить меня. Однажды, когда она пошла отнести работу, муж ее вернулся из кабака совершенно пьяный. Я спряталась в темный угол, но он увидел меня и закричал:
– Поди сюда, если не хочешь быть битой.
Я подошла, рыдая.
– Полно хныкать, плакса, – сказал он, взяв меня за руку. – Дай мне крест и я не трону тебя.
Это крест с тремя драгоценными камнями (Жуанита показала его Франку) был последним воспоминанием о моей матери. Она просила, чтобы кормилица никогда не продавала его и не снимала с моей шеи, а добрая женщина нарочно спрятала его под моим платьем, чтобы муж не увидел. Не знаю, как он узнал об этом, но я смело отвечала ему:
– У меня нет никакого креста.
– Лжешь, – вскричал пьяный, – крест у тебя! Смотри, если я найду его, то убью тебя.
Я знала, что он в состоянии исполнить угрозу, но, несмотря на мои лета, не испугалась, не хотела отдавать ему креста моей матери и отвечала: