Дочь Волдеморта

Ночная Всадница

Амаранта отпустила ее, но Гермиона осталась сидеть.

Чья-то рука легла на ее плечо — ведьма повернула голову: длинные изящные пальцы заканчивались острыми ярко–красными коготками, на безымянном сверкнуло, поймав отблеск какой-то далекой свечи, золотое кольцо с витиеватой буквой «П» из алмазной крошки.

— Осторожнее, Кадмина, — произнес голос Беллатрисы над самым ухом, — предсказания нужно слушать наедине. Оставь сегодняшний аттракцион для гимназисток — вон та парочка явно жаждет занять твое место сейчас.

Две сконфуженные третьекурсницы в смятении бросились в темноту, едва не сбив

с ног Фреда Уизли.

— Какие нервные, — хмыкнула Белла, убирая руку с плеча своей дочери. — Ничего, они попозже сюда вернутся.

Прохладный ноябрьский ветер гонял по каменным ступеням Даркпаверхауса опавшую листву. Гермиона смотрела в ночь, зябко кутаясь в тонкий черный плащик: ее открытый костюм не располагал к прогулкам на свежем воздухе. Рука, державшая сигарету, замерзла на ветру.

— Пытаетесь охладить раскаленные обручи? — услышала она чей-то голос за спиной и обернулась: облокотившись на колонну, у стены дымил трубкой, задумчиво глядя на нее и медленно выпуская круги густого сизого дыма, Тэодор д’Эмлес, старший брат Дэмьена, преподающий в гимназии изучение нечисти.

— Выходит, Maman права: предсказания нужно слушать в уединении, — усмехнулась в ответ Гермиона.

— Не всегда, — серьезно сказал маг. — Давайте прогуляемся?

— Хотите согреться в жару моих обручей? — хмыкнула женщина.

— Если позволите. Может, это немного охладит их.

Они стали спускаться со ступеней парадного входа. Гермиона затоптала свою сигарету и испарила остатки волшебной палочкой.

— И давно это с вами? — спросил д’Эмлес.

— Что именно?

— Раскаленные обручи, — коротко пояснил он.

— Давно. — Гермиона вздохнула. А потом добавила: — И навечно.

— Вы же слышали, что сказала мисс Нэсмизидас, — возразил ее спутник.

— Я не верю в предсказания.

— Зря. Порой они помогают разобраться в себе.

— Мне нельзя разбираться в себе, — вздохнула Гермиона. — Опыт показывает: то, что я там увижу, окончательно добьет меня. Морально.

— В яме человеческой души много такого, о чем мы и не подозреваем, — философски заметил профессор. — Стоит только покопаться и извлечь то, что нужно в определенный момент. А бесполезное выбросить вовсе. Или затоптать в самую глубь.

— Затаптывание — не вариант, — прервала леди Малфой.

— Есть такая глубина, с которой уже ничего само не поднимается.

— А как узнать, что именно необходимо извлекать, а что затаптывать, профессор д’Эмлес? — спросила женщина, остановившись — они ушли за замок, туда, где поднимающийся от подножия гор лес граничит с мертвым озером — и повернулась к своему спутнику лицом.

— Называй меня Тэо, — негромко сказал он. — Что прекрасная Амаранта говорила о холоде чужой вины, который окатывает тебя постоянно?

— Семейные неурядицы, — хмыкнула Гермиона.

— Не можешь смириться с тем, кто ты есть?

— Никто не знает, кто я есть на самом деле, — отвела глаза ведьма.

— Я не так выразился. Смириться с тем, кем тебе быть сейчас всего удобнее и проще.

— Тебя прислал mon P'ere? — с вызовом спросила женщина.

— Нет, — усмехнулся Тэо. — Услышав вашу с мисс Нэсмизидас беседу, я немного потолковал с твоей матерью. Она говорит, у тебя проблемы. — Тэо сделал шаг вперед, став

ближе к ней. Полная луна отсвечивала от стальной глади озера и бросала на них дрожащие блики. — С адаптацией.

— Тяжелое детство. Много упущений, — съязвила Гермиона. — У меня никогда не было подружки, с которой мы могли бы вволю топить котят, а приемные родители совсем не давали мне выкручивать сверстникам руки и ломать чужие игрушки. — Она картинно шмыгнула носом и скривилась. — Ужасно вспоминать.

— Если хочешь вырваться и жить по–другому — почему терпишь всё это? — склонив голову, спросил ее спутник. — Уже столько лет? А если менять что-либо ты всё равно не станешь — почему бы не научиться получать удовольствие? Впрочем, если даже ты мазохистка — у сего пристрастия тоже есть куда более приятные проявления… Ну что? Помочь справиться с холодом чужой вины? А там, глядишь, займемся и твоими обручами…

Глава XII: Видения в белом

— Я видела сегодня во сне целую толпу якобы угнетенных в белом! — кипятилась Гермиона. — Семь человек! Всех возрастов и полов! На любой вкус! Мужчина и женщина! Мальчик и девочка подростки! Юный отрок лет шести! И даже две кривоногие близняшки, которые еще на ногах стоять не умеют!!! Все разряжены эдаким Ку–клукс–кланом [123] и все таращатся на меня, повторяя наперебой: «Из-за тебя!» И знаешь, что я хочу сказать тебе?! Я этих людей НЕ ЗНАЮ! Я никогда в своей жизни никого из них не видела, и уж никак не могла искалечить или разрушить ни одну из их судеб! Я вообще к их судьбам касательства не имею!!!

123

Члены расистской организации Ку–клукс–клан (США, конец XIX начало XX века) носили во время своих рейдов белые хитоны с колпаками.

Гермиона умолкла, чтобы перевести дух, и сверкнула на невозмутимо сидящую в кресле Амаранту горящим негодованием взглядом. Та только вздохнула.

— Магический кристалл дает ответы далеко не на все вопросы, которые пытаешься ему задавать, — произнесла она, — его образы бывают нечеткими и неполными, однако он никогда не лжет, если уже снизошел до отповеди.

— Но я не знаю этих людей! — страдальчески протянула Гермиона.

— И старика, одного из тех, что снился ей раньше, она тоже хорошо рассмотрела и совершенно не помнит! — подхватил Рон. — Нельзя же искалечить человеку судьбу, даже не зная, как он выглядит!

— На самом деле можно, — пожала плечами Амаранта.

— О Мерлин…

Гермиона рассказала Рону запутанное предсказание о своих снах, и они всё утро пытались разобрать его смысл — но так ни до чего и не додумались, а потому пришлось обращаться за помощью к изрекшей его провидице.

— С этим раскладом мне вообще должны сплошные зеркала в белых рамах сниться, — буркнула Гермиона, отворачиваясь в сторону.

— Кто-то решил наказать тебя за какое-то зло, — задумчиво сказала профессор прорицаний, — скорее всего, за какую-то одну из этих искалеченных судеб. Остальные — просто приложение от проклятья. Оно не должно причинить тебе особого вреда, так сказал кристалл.